и опоила чай дурманом.

Спит мертвым сном Весна,

в краю, где вечная Зима.

В краю, где в усыпальнице,

гроб на цепях болтается хрустальный.

Тот самый гроб, что гномы мастерили,

в котором царь девицу схоронили.

В котором некрофил.

Иван царевну в губы целовал.

Тьфу, бес.

Вчера я малость перебрал.

Тот самый Ванька некромант.

Что над царевной колдовал.

И к жизни возвратил дивчину,

да так что мачеха её

бездушная скотина,

что перед зеркалом лицо свое кривила,

да все при этом говорила.

Я ль на царстве всех мудрее,

и прекрасней и милее.

Ну и зеркало в ответ.

Дулю видишь али нет.

Та, царевна всех милее и прекрасней и белее,

ту, что грушею сгубила.

Видишь щас какая дева.

И в глаза свернуло, ей женщиной,

что всех милей.

Та, как деву увидала,

сразу за мертва упала.

Стерву, эту схоронили.

Тут же свадьбу учинили,

закатили славный пир,

что завидовал весь мир.

Правда сильно закутили,

ум Иванушки пропили.

И, с тех самых пор Иван,

ну как истинный болван.

Царством правит кое как

сразу видно, что дурак.

Царь девица взбеленилась,

чуть с тоски не удавилась.

Но, подумав опосля,

сперла деньги дурака.

Насушила сухари и свалила на Бали.

– Стоп.

Братец ветер не гони,

давай помедленней и вкратце.

Куда мне нужно щас податься?

Чтоб мне сестрицу отыскать,

и кой кому накостылять!

– Чего тут сложного смотри,

старинный язь, ты встретишь,

на пути.

На язе платиновая цепь,

в пудов наверно в пять,

а в может в шесть.

Из далека не разглядеть.

Ты эту цепь из драгоценного металла,

за семь локтей примерно сможешь

рассмотреть.

Ты близко к ней не подходи.

Ученый оборотень кот,

по ней гуляет круглый год.

Унылой песней, путников в уныние

вводит, и умными речами затем

с ума их сводит.

Коль кто-то в пядень подойдёт,

того котяка в миг сожрет.

За язем этим целена,

в сто верст в длину и ширину она.

Трав разных в ней не перечесть,

дурман трава и разная другая есть.

Целебных море и смертельных,

машинкой счетною не счесть.

За целиной лес дремучий,

со всякой живность могучей.

Лесок тот не большой,

в полсотни километров, всего длиной.

А ширину поменьше, пятнадцать миль,

а может и того не будет.

Но, напрямую через лес ходить,

одной тебе не стоит все равно.

Сторонкой лучше обойти,

целее будешь на пути.

А Коли ты туда пойдешь

сама в лесу том пропадешь.

Весны подружки не найдёшь.

Как лес непроходимый обойдешь.

На череду Уральских гор взойдешь,

Ну, горы, и на Кавказе горы,

вот только промышляют там,

разбойники и воры.

Да кстати, чуть не позабыл,

есть, в тех горах,

престранный перевал один.

Он вроде Птичкиным зовется.

Кто попадет туда обратно не вернется.

А, после гор капище и древнее кладбище.

Оно не большое,

всего в два гектара длиною.

Жальник не страшный и

почти безопасный.

Бродит там нежить.

Но как говорится,

кто в наше время не живых,

ходячих мертвецов боится.

Они ребята мирные и если

не тревожить совсем безобидные.

Правда пахнут ужасно,

зато через погост,

скорее до нужных

мест сумеешь добраться.

За майданом совсем красота!

Начинаются обжитые места.

Там мало снежно, дороги чистят прилежно.

Если с местным частником

договоришься, за пару тройку часов,

до владений зимы домчишься.

А дальше сама разберешься.

– А ты разве не со мной?

– Я что, по-твоему, герой?

По лесам да по лугам мотаться.

Как будто больше нечем мне заняться.

И так с тобой время я теряю,

уже как битый час,

тебе дорогу, разъясняю.

– Ах ты, так, ну и катись,

влюблю тебя в болотную слизь!

Будешь всю жизнь в ней валяться,

до окончания времен в тропическом болоте купаться.

– Ты это, Любовью, не кипятись.

Шучу я, шучу. Зеленым, горячим

чаем с малиной угостись.

Только пожалуйста угомонись.

Перед дальней дорогой, как говорится,

нужно присесть, а затем можно

и в путь дорогу пуститься…