Он не знал, что его тревоженный тип привязанности противоречил избегающему типу привязанности акулы. Ей нужно было ее пространство, ее дистанция, и он всем сердцем хотел заполнить образовавшуюся пустоту. И чем больше он старался, тем больше чувствовал, что тонет в пучине безысходности, как будто он стал слишком большим и тяжелым.

Тюлень с тоской в глазах прошептал: «Я не знаю, что со мной не так. Почему я не могу это исправить? Почему ты не видишь, как сильно я забочусь о тебе?»

Акула замешкалась, услышав боль в его голосе. Она хотела его утешить, но инстинктивно отстранилась.

Шли дни, тревога тюленя усиливалась. Он подумал: «Может, я слишком многого хочу. Может, мне просто отпустить». Он начал отстраняться, тихо отдаляясь, хотя его сердце ныло от потери близости, которую он не мог удержать.

Акула почувствовала его уход, но не поняла. Она тосковала по нему, но боялась потерять себя. Как кто-то мог так сильно любить ее, не утонув в ней?

На самом деле их сердца были настроены по-разному. Тюлень стремился к близости, в то время как акула – убегала от неё. Он тянулся, она – отступала. Это был танец двух противоположностей, в котором

ни один не знал шагов, и потому оба чувствовали себя потерянными и растерянными.

Мысли тюленя путались, на сердце становилось тяжело, когда он думал: «Почему так происходит, что тот, на кого мы больше всего полагаемся – наш якорь, наше безопасное убежище – не выполняет свою роль?» Он всегда верил, что акула станет для него

источником утешения, той, кто успокоит его, когда океан эмоций станет непреодолимым. Теперь его терзал вопрос: «А что, если ее не будет рядом, когда она больше всего будет нужна?»

Размышляя над случившимся, тюлень вдруг неожиданно осознал, как долго был погружен в глубокие, холодные воды. Он был так сосредоточен на акуле, на попытках понять ее, что потерял из

виду мир вокруг себя. Океан был его домом; он знал это. Но где-то глубоко внутри тайком сидела боль. Тоска по свету, теплу, нежному прикосновению солнца. Он был так поглощен своей привязанностью к акуле, так отчаянно хотел сохранить свое место в ее мире, что не замечал, как сильно он скучал по тому, чтобы просто быть чем то другим – чувствовать себя живым в этом мире.

Тюлень вырвался из глубины, соленая вода цеплялась за него, как непреодолимая тяжесть, и поплыл к берегу. Он чувствовал притяжение пляжа, притяжение иного вида свободы, которой океан никогда не мог дать.

Когда он достиг берега, он сделал глубокий вдох, теплое солнце поцеловало его в нос. Это было первый раз за долгое время, когда он чувствовал что-то иное, чем холод, тишину моря. И там, на мягком песке, он увидел ее – очаровательную тюлениху. Она грелась на солнце, ее мех блестел под его лучами. Ее глаза были добрыми, ее присутствие было нежным, и было в ней что-то знакомое и в то же время новое, что- то, чего он не осознавал раньше, что упустил.

Она источала тепло, нежность, ту самую мягкость, которую океан никогда не предлагал ему. Тюлениха улыбнулась ему, словно почувствовав его одиночество, его тоску по чему-то светлому. Как будто сам мир привел его сюда, к этому моменту, к этой связи, которая казалась такой непринужденной, такой естественной.

Тюлень замер на секунду, но внутри него что-то всколыхнулось. Всё это время он искал кого-то, кто бы заполнил пустоту, кто бы дал ему то, к чему он так тянулся. Но теперь, под тёплым солнцем, рядом с кем-то, таким же, как он, он вдруг понял: может быть, ответ всегда был внутри него самого.

Может, ему вовсе не нужно было всё время быть рядом с кем-то, чтобы чувствовать себя цельным. Может, ему просто нужно было разрешить себе быть свободным – купаться в свете и тепле, исцеляться в объятиях любви, которая не требует, не ожидает, а просто разделяется – нежно, взаимно.