Привокзальная площадь была переполнена перепуганными людьми, а поездов пока никаких не обещали. Бомбёжки продолжались и люди понимали, где бомбят, слышался непрерывный плач и детей, и взрослых. Объявили, что сейчас подадут товарный состав, а куда он пойдёт никто не говорил, но люди были настолько перепуганы, что, как одна сплошная масса, двинулись к платформе, чтобы занять место в этом товарном составе, о котором объявили.

Хаю с её узлом и ребёнком на руках нёс поток людей, она не видела ни Натана, ни старших девочек, ни нянечку, а ведь с ними младшие детишки. Когда Хая дошла до товарного состава, она еле-еле взобралась в вагон, потому что обе руки у неё были заняты, только благодаря тому, что кроме неё в вагон хотели попасть очень многие, её просто «внесли» туда. Она заняла уголочек недалеко от входа и стала высматривать в толпе Натана, нянечку и её малышей, старшие девочки увидели её сами и смогли протиснуться в вагон. Натан и нянечка оказались в вагоне рядом с тем, в котором была Хая, Клара и старшие девочки. Состав начал отходить от станции, а люди продолжали цепляться за ступеньки, двери и разные выступы, лишь бы только уехать из этого ада. Бомбить продолжали, и все боялись, чтобы самолёты не добрались до вокзала, но бомбы начали рваться прямо рядом с вокзалом.

Осколками ранило и убивало людей из толпы, бегущих за составом. Все впервые увидели смерть так близко. Раньше их не касалось это, но ведь на месте пострадавших могли быть они, от этого становилось ещё горше. Состав набирал скорость и вот уже всё понемногу «утряслось»: каждый нашел для себя местечко, стояла тишина, прерываемая криками плачущих малышей. Родные, как могли, успокаивали их, но ни еды, ни воды не было, это усложняло положение бегущих от войны людей.

Хая не знала, как там чувствует себя её любимый: ведь ему необходимо сделать укол, а до остановки никто не знал, сколько осталось ехать. Она очень страдала и от того, что там с ними четверо её малышей, одна надежда на остановку состава: бомбёжки уже было не слышно, возможно, что скоро может быть остановка – паровоз, который тащил состав, должен был заправиться углём и водой. Действительно, скоро состав остановился. Многие выскочили из вагонов и побежали искать воду и что-нибудь съедобное.

Хая побежала к Натану сделать укол и спросить, как он себя чувствует. Натан не хотел огорчать Хаю и успокоил её, что всё можно перетерпеть, главное-наши дети. Старшие девочки в это время принесли воды и хлеба. Во время стоянки многие переходили в другие вагоны, к своим, поэтому Натан, няня и детишки перебрались в вагон Хаи и старших девочек. Хая поделила воду и хлебушек и стали ожидать движения дальше, но паровоз долго не могли заправить, решались какие-то «нерешаемые» вопросы: не положено, не предусмотрено, а что война, так это не в нашем ведении. Через несколько часов, преодолев бюрократические препоны, паровоз заправили, и состав двинулся дальше. Из уст в уста передавали, что паровоз довезёт их только до узловой станции, а дальше надо будет пересаживаться в другой эшелон.

Пока ехали в направлении «от войны, бомбёжек» все, сидевшие в вагонах видели, как по обочинам дорог, примыкающих к железной дороге, бредут беженцы, они были одеты по-летнему, видимо им не удалось прихватить с собой что—нибудь из вещей. Некоторые были ранены, окровавленные повязки «украшали» головы, руки, ноги. Это было тягостное зрелище. Вдруг несколько самолётов начали догонять эшелон с беженцами, они опускались так низко, что видно было ухмыляющихся лётчиков, от этого становилось ещё страшнее: беженцам некуда было бежать, на ходу было очень опасно прыгать из вагона. Самолёты очередями из пулемётов прошивали путь движения состава: крыша вагона стала продырявленной, были слышны стоны, крик и плач. Этот первый обстрел состава забрал у Хаи и Натана их мальчика, Бураха, пуля попала ему в голову, поэтому он не успел даже вскрикнуть. Хая онемела от ужаса: как же так, она не смогла уберечь своего мальчика, она окаменела от горя. Обнимая своего сыночка, она не воспринимала действительность, не могла поверить, что мальчику уже ничем не помочь…