– Родители твердят, чтобы я ехала в Лондон, – грустно проговорила Сашка.

– А ты? – заинтересованно спросил Тузик.

– Я не знаю, – колли пожала в ответ плечами. – Говорят, там всегда туман. Как в Петрополе… Нам, рояльским, это всё чужое…

– Я сначала отучусь здесь, а потом уеду, – признался Тузик.

– И тебя понесло, – Сашка засмеялась. – Надеюсь, не в космос?

– Нет, – Тузик улыбнулся, – в Парагвай. Или в Аргентину…

– Какая разница, верно…

Тузик не удержался и поцеловал её. В своей жизни он целовался уже не раз. И даже не только целовался. Но этот поцелуй был особенным. Наверное, оттого что было заведомо известно, что между Тузиком и Сашкой он был первым и последним.

– Ты мне нравишься, Тузик, – продолжала улыбаться колли.

– Знаю… И ты мне, – кивнул Тузейло.

– Но у нас ничего не может быть, – пожала плечами Сашка. – Папа против.

– Я такой плохой?

– Нет, они знают, что ты очень классный. Но ты не колли. Ты немецкая овчарка. Это для них важно.

– А тебе важно? – спросил Тузик.

– Ну ты сам посуди. Кто у нас родится?

– Никто, – отрезал Тузик. – Даже не думай об этом…

– Ого, ребята, – на лестнице возникли Барбос с Бобриком, вернувшиеся из магазина. – А чего это мы тут? Пойдёмте наверх…

– Тихо, Барбос, не бузи, – отмахнулся Тузик. – Не хватало ещё, чтобы соседи ментов вызвали. Пойдём обратно, Саш…

Гости разошлись, а точнее, расползлись, только глубокой ночью. Одна лишь Сашка вышла из квартиры, твёрдо стоя на своих лапах, и её увёз личный водитель отца.

Когда Тузейло зашёл в свою комнату, его поразил царивший там тихий ужас: повсюду был раскидан мусор, содержимое недопитой «девятки» разлилось на пол, одна из штор висела, сдёрнутая с петель…

В общем, поспать ему в тот вечер не удалось: до самого утра он вычищал свою комнату до дыр, что оказалось довольно полезным делом – благодаря уборке Тузику удалось найти все подарки, которые он за время праздника уже успел потерять в собственной квартире.

Спустя четыре дня рано утром Тузейло отправился в институт. По сравнению с тем, сколько времени он тратил на путь до своей школы, дорога в РИУ показалась ему долгой и утомительной, особенно в час пик. Тузик жил напротив Паханского вокзала, а институт стоял на Большой Казачьей улице. Таким образом, друг от друга их отделяли девять станций метро.

Вот уже полгода как в рояльском метро отказались от жетонов и перешли на карточки. Раньше мама всегда держала дома несколько жетонов про запас, поэтому Тузик обычно проходил в метро, минуя очереди в кассы. Но с недавних пор это стало невозможно.

Отстояв длинную очередь и купив карточку на две поездки, Тузик прошёл через турникет и двинулся на эскалаторе вниз к платформе. Примерно через сорок минут он уже стоял возле двери деканата факультета управления и никак не решался постучать.

– Входите, – прозвучал голос.

Тузейло вошёл в ярко освещённый кабинет, который больше походил на музей, нежели на скромную канцелярию декана факультета управления. На стенах висели разные чёрно-белые фотографии. На них были изображены учёные и выдающиеся выпускники РИУ. Надежда Георгиевна позвала Тузика в соседнюю комнату, и он вошёл во вторую дверь.

Пёс оказался в очень уютной комнатке. В углу стоял весело трещащий электрический камин, на стенах висели персидские ковры, а окна прикрывали красивые шторы.

– Так, – профессор нахмурилась, – я полагаю, что вы Тузик Фридрихович Озейло?

– Да, совершенно верно. Мне пришло уведомление с просьбой явиться в институт для подачи оригинала аттестата…

Тузик нырнул лапой в сумку и достал свой документ об окончании школы.

– Что ж, – голос декана становился более жёстким. Она поправила очки и принялась изучать выписку итоговых отметок. – У вас пять по алгебре… это хорошо… пять по иностранному языку… пригодится… физика тоже отлично, такие нам нужны, – Надежда Георгиевна бормотала себе под нос всё тише и тише. – Что ж, молодой пёс, по оценкам у вас всё замечательно. Назначаю вам испытательный срок на месяц.