Рассказ о йоркширском характере мистера Роберсона был бы неполон без упоминания его страсти к лошадям. Он прожил до глубокой старости и умер незадолго до 1840 года, но и когда ему было восемьдесят лет, он с огромным удовольствием объезжал диких жеребцов, а при необходимости сидел на них неподвижно в течение получаса и даже больше, чтобы обуздать их. По одному рассказу, однажды в припадке бешенства он пристрелил любимую лошадь своей жены и похоронил ее у карьера. Несколько лет спустя земля там чудесным образом разверзлась, обнаружив ее скелет. Однако правда состоит в том, что это был гуманный акт, совершенный для того, чтобы избавить несчастную старую лошадь от страданий; он собственноручно пристрелил ее и похоронил в том месте, где впоследствии из-за работ в угольной шахте земля осела, выставив останки на всеобщее обозрение. Одна часть населения хранит о нем дурную память. А священники из округи, которые помнят, как в старости верхом на белом крепком коне он съезжал с холма, где стоял его дом, держась в седле с гордостью и достоинством, надвинув шляпу с широкими полями на свои зоркие орлиные глаза, и направлялся к воскресной службе, подобно солдату, который умирает при исполнении, и все те, кто способен оценить его верность моральным принципам, его жертвенность во имя долга и преданность религии, – эти люди чтут его память. Когда он был уже в очень преклонном возрасте, было созвано собрание священников, на котором его собратья охотно согласились засвидетельствовать ему глубокое почтение.

Столь сильные характеры нередко встречаются среди англиканских священников Йоркшира. Мистер Роберсон был другом отца Шарлотты Бронте; в период ее обучения в школе он жил в паре миль от Роу-Хед и был активно вовлечен в дела, память о которых все еще была свежа, когда она услышала о них и о его роли. Теперь пришло время сказать несколько слов о свойствах нонконформистов, живших в непосредственной близости к Роу-Хед: ведь «тори и дочь священника», «интересующаяся политикой с пятилетнего возраста» и часто беседующая с девочками из среды нонконформистов и радикалов, безусловно должна была как можно лучше ознакомиться с положением тех, кто придерживался иного мнения.

Большинство населения составляли нонконформисты, главным образом независимые. В деревне Хекмондуайк, на одном конце которой находилась школа Роу-Хед, было две часовни, принадлежавшие людям этого вероисповедания, и одна, принадлежавшая методистам, и все они были полны во время двух или трех воскресных служб, к тому же все посещали различные молельные собрания по будним дням. Жители были верующими людьми, они очень критически относились к доктрине проповедей, были безжалостны по отношению к своим священникам, а в политике представляли собой воинствующих радикалов. Подруга, хорошо знающая, какой была та местность во время учебы Шарлотты Бронте, так описала несколько происшествий:

«Сцена, произошедшая в Нижней часовне Хекмондуайка, даст представление о людях того времени. Когда в церкви появлялась пара молодоженов, по обычаю сразу после последней молитвы и до того, как прихожане начинали расходиться, пелся Свадебный гимн. Певчие, исполнявшие этот ритуал, ожидали вознаграждения и часто пьянствовали всю следующую ночь напролет, по крайней мере так утверждал священник, который и решил положить конец этому обычаю. В этом его поддерживали многие члены церкви и прихода, однако демократическая стихия была настолько сильна, что ему пришлось столкнуться с воинствующей оппозицией, и он часто подвергался оскорблениям, когда шел по улице. И вот, перед самым появлением одной невесты священник приказал певчим не исполнять гимн. В ответ на их заявление, что петь они все равно будут, он распорядился запереть дверку, ведущую к церковной скамье, где они обычно располагались. Они сломали ее. С кафедры он сказал прихожанам, что вместо пения гимна он прочтет им главу из Писания. Едва он успел произнести первое слово, как поднялись певчие, предводительствуемые высоким и свирепым с виду ткачом, который затянул гимн, и все подхватили что было мочи, при поддержке своих друзей из прихожан. Те, кто не одобрял их поведения и поддерживал священника, остались сидеть до окончания гимна. Затем он снова принялся за главу, прочитал ее и произнес проповедь. Он уже было собирался приступить к заключительной молитве, как певчие опять повскакали и проревели еще один гимн. Эти постыдные сцены повторялись много недель подряд, и они вызывали столь бурные эмоции, что сторонники разных мнений с трудом удерживались от потасовки, проходя по церковному двору. В конечном итоге священник покинул свое место, и вместе с ним из этой общины вышла наиболее умеренная и респектабельная часть прихожан, оставив победу за певчими.