Немногим позже недели после нападения на Рофоулдс другой владелец фабрики, который использовал несносные машины, был застрелен среди бела дня, пересекая торфяник Кросслэнд, к которому прилегала маленькая плантация, где притаились убийцы. Читатели «Шерли» узнают эти обстоятельства, о которых мисс Бронте слышала много лет спустя, но непосредственно на месте происшествия из уст тех, кто прекрасно помнил ужасные времена, когда, с одной стороны, существовала угроза жизни и собственности, а с другой – царил жесточайший голод и слепое невежественное отчаяние.

Мистер Бронте жил среди этих людей в 1812-м, когда он был священником в Хартсхеде, расположенном менее чем в трех милях от Рофоулдса, и именно в эти опасные времена, как я упоминала, он приобрел привычку постоянно носить при себе заряженный пистолет. Ибо не только политика тори, но и его любовь и уважение к верховенству закона заставляли его с презрением относиться к трусости местных судей, которые из-за страха, испытываемого перед луддитами, отказывались вмешиваться, чтобы предотвратить разрушение собственности. Священники этой округи оказались самыми отважными людьми. В Хилдс-Холле, например, проживал некий мистер Роберсон, друг мистера Бронте, который оставил в народной памяти глубокий след. Он жил неподалеку от Хекмондуайка, большой, беспорядочно застроенной, грязной деревни, расположенной менее чем в двух милях от Роу-Хед. Деревня в основном была заселена ткачами, работавшими на дому. Хилдс-Холл был самым большим домом в деревне, где приходским священником служил мистер Роберсон. На свои собственные деньги он построил симпатичную церквушку в Ливерседже на холме напротив своего дома, и это была первая попытка в Вест-Райдинге удовлетворить потребности быстрорастущего населения. Он также многим пожертвовал во имя своих убеждений, как религиозных, так и политических, сформировавшихся под влиянием поистине старомодного духа тори. Он ненавидел все, в чем ощущал склонность к анархии. Всеми фибрами души он был предан церкви и королю и с гордостью отдал бы в любую минуту свою жизнь за то, что считал правильным и справедливым. Но он был человеком властным, что помогало ему сопротивляться оппозиции – по преданиям, в нем было что-то мрачно-демоническое. Он поддерживал близкие отношения с Картрайтом и осознавал, что на его фабрику вполне может быть совершено нападение, и вот, судя по рассказам, он вооружился сам и вооружил своих домочадцев, и был готов оказать ему поддержку, если поступит сигнал о помощи. Все это звучит довольно правдоподобно. Мистер Роберсон обладал воинственным духом, хотя и был мирным человеком. Но из-за того, что он встал на сторону, не пользовавшуюся поддержкой народа, в памяти людей надолго сохранились гиперболизированные представления о его характере, например, совершенно сказочная история о том, что на следующее утро, когда он ехал поздравить своего друга Картрайта с удачной обороной, он всем наказал не давать воды одному из брошенных на фабричном дворе раненых луддитов. Более того, этот суровый, бесстрашный клерик расквартировал в своем доме посланных защищать их округу солдат, и это совсем не понравилось работникам, которых страшил вид красных мундиров. Не будучи судьей, он не жалел сил для выслеживания луддитов, замешанных в убийстве, о котором я упоминала, и был настолько успешен в своих энергичных, неустанных поисках, что люди верили в то, что ему оказывают помощь сверхъестественные силы. Местные жители, годы спустя пересекавшие зимними сумерками поле вокруг Хилдс-Холла, утверждали, что через окно они видели, как мистер Роберсон танцует в причудливых красных бликах, а вокруг него клубятся демоны. Он содержал школу для мальчиков, и его ученики относились к нему одновременно с почтением и страхом. К его силе воли примешивался довольно мрачный юмор, который подсказывал его воображению странные и необычные виды наказания для нерадивых учеников: например, он заставлял их стоять на одной ноге в углу классной комнаты, держа в каждой руке по тяжелой книге. А однажды, когда мальчик убежал домой, он отправился за ним верхом, отобрал его у родителей и, привязав его веревкой к стремени, заставил его бежать рядом с его лошадью много миль до самого Хилдс-Холла. Можно дать еще одну зарисовку его характера. Он обнаружил, что у его служанки Бетти был «ухажер», и, дождавшись момента, когда Ричард оказался в кухне, он приказал ему последовать в столовую, где собрались все ученики. Затем он спросил Ричарда, не к Бетти ли тот наведывается, и, получив положительный ответ, отдал приказ: «Ребята, к водокачке его». Несчастного любовника вытащили во двор и стали окатывать водой. В перерывах ему задавали все тот же вопрос: «Обещаешь ли ты впредь оставить Бетти в покое?» Очень долго Ричард доблестно не сдавался, и каждый раз за сим следовал приказ: «Давай еще, ребята!» Но в конце концов несчастный, промокший до нитки «ухажер» был вынужден уступить и отречься от своей Бетти.