староверов-раскольников, перешедшие от деда. В селе

жили две семьи, придерживавшиеся старых церковных

обрядов – Фёдора и Дмитра Пешко. Сельчане к ним

относились спокойно и даже с некоторым почтением,

зная, что за ними, отродясь, ничего плохого не водилось и дети у них воспитанные и почтительные. Хоть в церковь не ходили и обращались к богу дома, но никому беспокойства не доставляли. А когда, кто-то попытался Фёдора

укорить, то получил ответ от Фёдора:

– Истинно верую во Христа, а поп ваш водку хлещет, и детей пьяный крестит, да ещё и попадью кулаком поучает… неужели бог этого не видит. Тем всех прихожан и успокоил. Радовался, что в сельской земской школе из местного попа учителя «Закона божьего» не вышло. За слабую грамотность и в эту глушь и попов трудно было сосватать. Предки его всякие трудности перенесли, волю явили, в скиты со староверами не сбежали, но веры своей в сердцах не порушили и в этом миру со всеми верами в ладу без злобы жили. Степан с младшими о боге что- то и на стороне слышали, но отец их образумил.

– Бог один – он в тех, кто верует и не грешит и потому Богу угоден. Молись и крестись как предки, себя не погань и Бог тебя к себе примет. Перечить родителям, ругаться и драться, на людей злиться и бранным словом поганить уста, курить и водку пить – значит дьявола в себя впустить и это- последнее дело. Делай добро людям, трудись без устали, воспитывай детей, живи с одной женой, не болтай попусту и всякий хороший человек тебя примет, а со злодеями и грешниками бог и без нас разберётся. Я же с вами

разберусь, коли что непотребное явите. На земле отец и мать – вам указ. Слушайте их, да живите своим умом. Слова эти подкрепились двумя запоминающимися примерами.

Василию крепко досталось от отца за столом при всех деревянной ложкой по лбу, когда он поперёд отца и матери

сунул ложку в миску за понравившимся куском мяса. Степану же не повезло. Когда при стирке штанов мать обнаружила в кармане высушенный табак, издающий дурной запах, и уведомила отца, Степан сознался, что лазил в чужой огород за незрелым табаком, чтобы с товарищами испробовать запретный плод. Нотаций не было. Фёдор один раз с оттяжкой, но беззлобно, на дворе, при Василии, один раз, вымоченным, гибким прутом хлестанул по голой

заднице, красного, как варёный рак, Степана и на всю жизнь оставил след в просветлённой голове, которая настроилась на то, что сначала надо думать о последствиях, а потом браться за дело и не товарищей надо слушать, а батюшку -ибо тебя он породил, кормит, поит и за твои дела перед обществом ответ держать должен. Девочек мать без всяких поучений крепко держала в приличествующих нормах и заставила выучить наизусть не только библейские заповеди, но и свои наставления.

Все, после обращения к богу, сели за стол. Меланья поставила на стол миску с мясом. Фёдор первый кусок положил в миску жене, второй – большой и смачный

определил Степану, промолвив:

– Ты, у нас главный помощник, расти большой! Меланья затем положила постный кусок младшенькой востроносенькой, востроглазенькой, веснущатой и бойкой Нюрочке. Василий с Василисой, поняв что процедура соблюдена, стали высматривать себе куски получше и сразу отправлять их в рот. Скоро будут праздники с большим постом – там ни мяса, ни молока не увидишь. Хлеб,

Фёдор, если был дома, всегда резал сам большими ломтями и предпочитал ржаной. Белая мука шла на выпечку

пирогов, ватрушек и другой сдобы.

Когда, молча, расправились с едой и Фёдор, а за ним и Степан с Василием смахнули крошки с отскобленного до блеска стола в левую ладонь и отправили напоследок в рот и дети поднялись, Фёдор жестом указал жене и Степану сесть.