поспевающего дикого съестного для своих семей. Жили по соседству и, если в чём то нужно было подсобить – отказу не было. Отцы, тоже приятельствовали и парней к работе приобщали. И подпасками вместе с большим стадом управлялись и на сенокосе от них уже большой прок был. Жизнь крестьянская с малых лет в свой оборот всех берёт и до конца жизни не отпускает. Отдыха тут мало – зато природа сторицей награждает прилежных и работящих. Степан уже с раннего детства, радостно встречал первых скворцов и заслушивался ночными трелями соловьёв, песнями дроздов и кукованием кукушки. По весне любовался снегом, искрящимся в лучах всё выше поднимающегося солнца, в голубом безоблачном небе и любил убирать, утоптанный скотиной и людьми,

перемешанный с соломой и навозом снег, не дожидаясь пока он растает. Любил Степан пускать ручьи, слушая как журчат они, направляясь под уклон в сторону огорода.

Подгонял весну, как мог: сушил двор, убирал всё нанесенное за зиму, чтобы быстрее пробивалась трава. Весна, в пору, когда в зелень одевались леса и луга,

от влажной земли в небо поднималось прозрачное марево испарений и воздух наполнялся пропавшими зимой запахами трав, запахами земли, – была самым любимым

временем года для Степана.

Что нужно человеку для счастья на этой земле? Погреться под тёплым, ласковым солнцем, заглянуть в синие глаза бездонного неба днём и манящую темноту чёрного ночного неба усыпанного мерцающими светлячками загадочных звёзд, раствориться в красотах природы, являющей всё новые чудеса и понять, что ты кому-то сильно нужен, что сам можешь помочь природе и украсить этот мир своим творением и трудом в поте лица. Такой труд -не гнёт спину, не горбит, а расправляет тело, наливает его жизненной силой и дает жизнь новым поколениям, приходящим в этот мир на время, чтобы успеть понять -как коротка и прекрасна жизнь, если человек в ладу с этим миром, если есть в тебе любовь и к людям, и к природе, и к братьям меньшим.

Степан продрал глаза после короткого беспокойного сна, глянул в окошко, наполовину задёрнутое белой занавеской.

Солнце уже поднялось высоко. В доме стояла тишина. Васятка с сестрёнками, сидя на чурбаках, грелись на

солнце, а хохотушка Нюрка звонко лила свои трели. Мать хлопотала в сарае, оставив на столе вчерашнюю картошку с кружкой молока и краюхой хлеба для Степана. Тревожить сына она не хотела – ночью слышала, как он ворочался на жёстком топчане и не мог долго заснуть.

Мать понимала, что, видимо, вчерашний разговор запал в душу и разбередил её. « Работник растёт – пусть сил на

страду набирает – скоро в поле». Наспех позавтракав, и,

прибрав стол за собой, Степан вышел во двор,

потягиваясь, ощущая натяжение мышц привычных к работе, и щурясь от яркого солнца. Нюрка, завидев старшего,

быстро сообщила все нынешние новости:

– Тятька к Шобете пошёл поговорить, а мамка только что со двора ушла к подруге, что была на сходе, за вчерашними новостями. Новости, видно, волновали многих, и разговоры шли по всему селу.

В доме Шобеты собралось несколько мужиков. Среди них, за столом сидел и Фёдор; Шобета стоял у печки,

прислонясь к её тёплой, белёной стене и внимательно слушал разговор, не встревая в него. За пустым, без сахара, чаем, заваренным душистой травой с иван-чаем, неспешно обсуждали – как снарядить ходоков в дорогу и что прознать про землю, и как там живётся прежним переселенцам;

присмотреться как устроились; одним словам- не верить и не одного поспрашивать, а сколько удастся. Чиновнику не верить, в первую очередь, – им отчитаться бы за свои дела бумагой, а нам там жить. Изба у хозяина была невелика и скамеек – маловато. Мужики всё подходили и пришлось перебраться во двор, тем более, что хозяйка увидела сколько грязи в избу нанесли и затягивающийся разговор кого-то заставлял затягиваться табаком из кисетов и начать скручивать из старой газеты, позаимствованной у секретаря в правлении, огромные самокрутки и заполнять их крупно резаным высушенным табаком домашнего приготовления – злющим и вышибающим из глаз слезу и при первых затяжках вызывающих покашливание. Тут уж хозяйка взбеленилась: