– Вот что, доченька, – после длительного молчания сказал отец, – Раз ты считаешь, что дело твоё божеское, то к Богу надо и обращаться. Ты знаешь, что мы с мамой мало чтим церковные установки на жизнь и тебя ничему не учили, но окрестили в нужное время и присутствие Бога не отрицали в этом мире. И я думаю, что тебе надо пойти в церковь, к священнику на исповедь. Всё рассказать и услышать его совет. Я разузнаю, что и где можно сделать, и мы с тобой съездим. А сейчас отвлекись, встречай новый год и пусть он принесёт тебе успокоение и новые радости. Иди ко мне, я тебя поцелую. Оля подошла к отцу, села к нему на колени, как бывало, садилась маленькой. И сидела, пока он её покачивал и целовал.

Тридцать первого декабря Иван Макарович истопил баньку. К вечеру банька выстоялась, и горячий пар от раскалённых булыжников вынул из Леонида всю накопившуюся горечь и обиды.

– Будем, отец. как новенькие.

– Ты-то будешь. А я только посвежею. Но всё равно, банька это все мои лечебные процедуры. Ей только и держусь.

Когда все помылись и отдохнули, мама Тина с дочерью накрыли праздничный стол. Дети, услышав, что ночью придёт дед мороз и положит подарки под ёлку, отправились спать, чтобы быстрее пришло утро. За столом остались взрослые.

– Невеста-то есть, – спросила у Леонида сестра.

– Девушка у меня есть. Но невеста ли она мне – не знаю. Перед отъездом сделал предложение. Остался без ответа.

– Что так?

– Не понимаю. Сейчас пойду на бал, поговорю с народом знакомым. Может, что и пойму.

На бал Сугробин попал, когда стрелки на больших часах при входе начали скручивать последний час старого года. ДК был разукрашен, как и пять лет назад, когда он пришёл первый раз как взрослый с Людмилой. Только трансляция была звучнее и охватывала самые потаённые уголки. Леонид сдал пальто в гардероб и прошёл в большой зал. Огромная ёлка сверкала огнями и золотыми стеклянными шарами. На сцене играл джаз – оркестр, действительно состоявший из десятка девчонок. Четыре саксофона, ударник, рояль, два тромбона, аккордеон под управлением давнишнего знакомого Сугробина музыканта Саши Крылова, очень качественно исполняли «Чу —чу». После неё минутный перерыв и на сцене уже дуэт: мужчина и женщина. Оркестр заиграл очередной шлягер из «Серенады солнечной долины». Солисты оркестра озвучивали мелодию —

– Эх, Оленька, – подумал Леонид, – сказала бы ты мне «Да», приехала со мной, вышла на сцену и покорила земляков Сугробина. Но!?

Публика танцевала, веселилась. Толпу расцвечивали расписные клоуны, торжественно фланировали костюмированные персоны. Мелькнуло несколько знакомых лиц. Сугробин поднялся на второй этаж. За аппаратной был большой зал, использовавшийся для самых разных целей. Сейчас он был заставлен столиками, за которыми сидели и провожали старый год весёлые группы. Угощения на столы подавались порядком самообслуживания из буфета, привольно раскинувшегося от стены до стены. В буфете торговали десяток продавщиц, и очередей не было. Между столиками танцевали пары.

– Сугробин! – раздался громкий голос из середины зала, давай сюда.

Леонид оглянулся на зов. У двух сдвинутых столов стоял Коротков и призывно махал рукой. – Давай сюда. Здесь все наши.

– С наступающим! – поприветствовал Леонид, оглядывая компанию. – Наши, да не свои, – подумал он. За столом сидела жена Короткова Тамара, двое незнакомых ребят и несколько молодых женщин.

– Это мой корешок, Сугробин, – представлял Коротков, – мы с ним шесть лет на одной парте сидели. Сейчас инженер без пяти минут. И холостой. Смотрите внимательнее, девочки.