А Красная розочка была уже не с ним. Лейтенанту надо было уезжать к месту службы в далёкие края, туда, где « на границе тучи ходят хмуро…»

Лейтенант предложил ей выйти за него замуж и забыть все неприятности сбоя с поступлением.

– Офицерские жёны обеспечены, – убеждал Митькин.

– На кой тебе эта жизнь почти в казармах, домохозяйкой в офицерском общежитии, – отговаривала её Валентина.

– Поступишь на заочное отделение и получишь образование, – убеждал Митькин.

– Потеряешь такую любовь! Ты же не любишь Костю, – говорила Валентина,

– Не люблю, – соглашалась Людмила. – Но я же была с ним…

– Какая ерунда, – не соглашалась Валентина. – что ты первая такая. Была бы любовь. А Леонид тебя так любит! И ты только его любишь…

– Я обещала Леониду, что буду только его.

И обняв подругу, Людмила горько зарыдала. А успокоившись и убрав слёзы сказала —

– Ладно! Что меня затуманило – не знаю. Но я не могу предстать перед Леонидом такой вот сегодняшней. Он любит Красную розочку, и пусть я останусь для него Красной розочкой. Он говорил, что встреча со мной – судьба и научил говорить по-турецки это слово: КИСМЕТ! Пусть разлука со мной для него тоже обозначится этим словом. Кисмет! Через неделю мне исполняется восемнадцать, я регистрируюсь с Митькиным и уезжаю.

Родители Людмилы помнили моряка, но переломить её решение не смогли. Состоялась регистрация брака, небольшая свадебная вечеринка и скорый отъезд. Лейтенант вёз в тайгу молодую жену и был счастлив этим. «Быть там одному это – беспробудная пьянь», – говорили опытные офицеры. Подруга курсанта Митькина с ним ехать в тайгу не согласилась. И Митькин был необычайно счастлив, что уговорил стать его женой совсем незнакомую девушку. Огорчало немного, что фамилию его юная жена оставила свою, девичью, да ещё и попросила толи в шутку, толь всерьёз, чтобы он поменял фамилию на «Дмитриева». «Митькин же от имени Митя, т. е. Дмитрия. Вот и стань благозвучнее, не обижая родителей», – сказала ему Людмила при отказе принять его фамилию, скрывая на самом деле тайную мысль, что она пусть и покидает Леонида, но остаётся с фамилией, которую он любил.

Скрылась последняя знакомая деревенька. Всё! Две невольные слезинки выкатились из глаз. Людмила осторожно смахнула их платком. Раскрылась дверь купе, и вышел лейтенант Митькин без кителя и немного растрёпанный. Он хватил полстаканчика на перроне и добавил ещё. Радостные глаза лучились пьяным блеском. Он обнял жену за плечи.

– Зачем плачешь? Маму жалко? Родители должны готовиться к отъезду детей. А я счастлив. Ты такая красивая и я страшно рад. Пойдём, отметим начало самостоятельной семейной жизни…

От Митькина пахло невкусно. Но Людмила повернулась к нему и подтолкнула его в купе, пройдя за ним. Она и сама была не прочь сейчас выпить, забыться. А лейтенант выпивал и был радостен. Он, как и многие лейтенанты, не понимал, что женщина, которую он повёз с собой, его не любит.

1957 год. 4 октября. В Советском Союзе запущен первый в мире искусственный спутник земли.

Сообщение о запуске спутника курсант Сугробин услышал по громкому корабельному радио и кричал вместе со всеми троекратное «Ура!» Корабль шёл в Мурманск. Суровая практика заканчивалась. Впереди виделись радостные встречи.

«Эй, Моряк! Ты слишком долго плавал! Я тебя успела позабыть».

Из плавания Леонид вернулся в середине октября. Курсанты получили полновесную матросскую зарплату, и сошли на берег. Это были уже не мальчишки, а крутые морские волки, просолёные, с накаченными мускулами, повидавшими виды, которые в картинах Айвазовского не прорисованы. В Ленинграде он нашёл несколько писем из дома и ни одного от Людмилы. Леонид дважды делал вызов на телефонный разговор. «Вызываемый абонент на переговоры не явился», – отвечала телефонистка. Дал телеграмму о возвращении, написал письмо, другое. В ответ полное молчание. Он замкнулся, ничего не понимая, но продолжал настойчиво учиться и самообразовываться: книги, музеи, театры. Друзья веселились, дружили с девушками и называли его отшельником. Молодёжь жила только что прошедшим фестивалем молодёжи и студентов в Москве, разучивала принесённый фестивалем новый танец «Рок энд ролл», была раскованной и дерзкой с нравоучительными взрослыми, несмотря на усиливавшуюся критику и сгущавшиеся тучи мракобесия. Леонид не встревал в эту жизнь и ждал отпуска. Отпуск в этот раз состоялся в конце февраля.