Прекрасна великая река Волга. Между берегом и дебаркадером несколько пацанов, Лёнькиных ровесников, передвигали вёслами лодки с места на место и забрасывали удочки, что вызывало острую зависть. Лёнька долго следил за ними, но добыча к ним не попадалась, и он немного успокоился. А потом подошёл пароход двухпалубный, огромный. Из трубы валил чёрный дым, а сзади над кормой висела большая лодка. «Спасательная», – сказал отец. Палубные матросы выдвинули на причал сходни. И огромная толпа из женщин, мужчин и детей с узлами, корзинами, чемоданами ринулась в узкий проход, толкая и давя друг друга. И протиснувшись на палубу, пассажиры бросилась бегом по шкафуту направо и налево занимать открытые места 1У класса на юте и на баке. Места эти представляли длинные скамейки и предоставлялись пассажирам с самыми дешёвыми билетами без обозначения места. На этой же палубе было несколько мест Ш класса (назовём их плацкартами). На второй палубе располагались каюты 1 и П класса. Но туда пассажиры не торопились, шли достойно. С первой палубы на вторую никого не допускали…

Рейс парохода, на который садилась бригада, был до Астрахани. И потому медлительность была неуместна. Трое мужиков, оставив Лёньку с отцом в сторонке от толпы, ринулась вперёд и они уже «приземлились» на занятые места, чётко обозначенные их спутниками. Пароход густо задымил, загудел и отвалил от пристани. Мужички достали нехитрые припасы, выпили водочки, закусили. Лёньке дали большую воблу и две баранки, показали, где найти питьевую воду и задремали.

Хорошо плыть на пароходе. В машинном отделении огромные открытые шатуны крутят огромный открытый коленчатый вал, шипит паровая машина, густой запах машинного масла висит в воздухе машинного отделения Машинист с маслёнкой почти непрерывно ходит между огромными движущимися частями, подливая масло в подшипники. И как-то становилось боязно за него. И всё это для того, чтобы гребные колёса, надетые на концы коленчатого вала, крутились непрерывно и обеспечивали бег пароходу. Лёнька крутился по пароходу, залезал во все доступные углы, но не проходило и часа, чтобы он снова не приходил в машинное отделение подышать маслом и паром и побыть в небольшом ужасе за судьбу машиниста. И ещё была Волга. О ней не сказать лучше сказанного другими, но это было так восхитительно быть посреди неё, видеть жизнь береговых людей, что не раз мальчик обращался к отцу: «Давай уедем жить на Волгу. Куда угодно, лишь на Волгу». «Подумаем, сынок», – отвечал отец, поглаживая его по вихрастой голове. Леонид не забыл и никогда не забывает эту поездку по реке, такой русской, такой соответствующей русскому характеру, такой вдохновляющей и умиротворяющей уставшую душу. Было много встреч с Волгой. Иногда, часами просиживая у реки, Леонид Иванович ощущал, как живая вода не только катится по руслу, а проходит и через него, давая новые силы для жизни и новый смысл в понимании её.

До окончания школы Лёнька дважды посетил областной центр. Сначала с экскурсионной группой школьников под руководством классной дамы после седьмого класса. В эту поездку он познакомился с музеями, цирком, планетарием, с центральной гостиницей, в которой группы с нескольких районов жили на шестом этаже в больших казарменных комнатах. И где у Лёньки спёрли, с оставленного на общей вешалке пиджака, значок» «Авиамоделист СССР», о котором очень жалел, т.к. действительно занимался в школьном кружке и строил модели самолётов. И уже учась в десятом классе по приглашению старшей сестры, обосновавшихся там с мужем, ездил к ним погостить. И тогда же состоялось его первое знакомство с оперным и драматическим театрами, которые оставили на впечатлительном пареньке глубокий интерес к театральному искусству.