– Обещал сегодня или завтра, уехал позавчера сразу после похорон. Просил извиниться перед тобой, если придешь. Сказал, что пока звонить не может. Знаешь, ходит чернее тучи, молчит, все в себе держит. Я-то хоть реву, а он… – словно в подтверждение, слезы мигом появились на щеках пожилой женщины.

– Вера Николаевна, а что случилось с вашим мужем?

– Убили его, Кира. Убили. Огнестрельное ранение. Был в машине у какого-то торгового центра. Что там делал, и не знает никто. На камерах видно, что в машину садилось несколько человек в черном. Сели, через десять минут вышли. А он остался там. И машина стояла до вечера, пока торговый центр не закрылся, и охранник к машине не подошёл, чтобы узнать, почему автомобиль все еще стоит на территории. Похоронили вот, а я все не верю, – снова всхлипнула Вера Николаевна, и Кира уже пожалела, что начала расспрашивать.

– Ты пей чай, пей. Жуй вот бутерброд. На меня не смотри. Я сейчас успокоюсь и тоже перекушу!

– Простите меня, мне не стоило…

– Что ты, милая. Как это не стоило, ты практически член нашей семьи. Я Глеба, конечно, не оправдываю, мог бы и позвонить. Но и ты пойми, горе такое…

– Да я не обижаюсь, Вера Николаевна. Просто переживаю очень. А когда ничего не знаешь, еще хуже!

– Кира, ты бы не могла мне оказать одну услугу?

– Да, конечно! Что нужно сделать?

– Погостить у нас. Мне так тяжело одной, а вот ты пришла, и как будто светлее стало. Мне нужно заботиться о ком-то, а то я все лежу и плачу. Да и Глеб будет рад тебя видеть. Оставайся.

– Ну, я даже не знаю. Спасибо. У меня всего пару дней до практики осталось, думаю, что могу остаться. Только у меня с собой нет одежды.

– Нет проблем, Кирочка! Недалеко хороший магазин, мы с тобой прогуляемся, все купим! Я оплачу!

– Но…

– Кира, для меня это пустяки. Мне и правда легче, когда кто-то рядом. Прошу! Поселю тебя в комнате Глеба. Будем ждать его вместе.

– Хорошо, я согласна, – улыбнулась Кира, чувствуя, что нужна и, конечно, не могла отказать этой доброй женщине. Ну а мысль, что хотя бы заочно она сможет прикоснуться к Глебу через его вещи, приятно грела душу.

Уже через час Кира заметила разительные перемены. Вера Николаевна поела, привела себя в порядок, переоделась в чистое. Да и вообще посветлела и даже улыбалась. Она много рассказывала о Глебе и его детстве, о муже и трудностях семейной жизни с военным. Настолько ее рассказы были живыми и красочными, приправленными добрым житейским юмором, что Кире казалось, будто она и сама участвует в них. Но главное, что мать Глеба забывалась, и слезы на глазах женщины постепенно сменились на задумчивый взгляд и грустную улыбку.

За рассказами и прогулкой день пролетел незаметно. Вечером Кира приготовила ужин, а затем Вера Николаевна, приняв лекарства, легла спать. И уж тогда наступил тот самый момент, когда Кира могла с наслаждением побыть одной в комнате Глеба. Здесь все было по-простому: стол с компьютером, рядом книжный шкаф, набитый книгами и справочниками по медицине, в противоположной стороне широкая кровать, шифоньер, уголок с турником и гантелями. Рядом на стене висели грамоты за спортивные заслуги и медали. На тумбочке небольшой светильник, потертый томик по хирургии. И две рамочки с фотографиями. Одна из них чуть больше - совмещенная. На ней маленький Глеб с еще молодыми родителями на море, на второй - чуть поменьше – он на выпускном рядом с очкариком Юркой. Оба худые, с горящим взглядом и широкой улыбкой, стоят в обнимку плечом к плечу. Вторая рамочка совсем новая, в металлической оправе, а в ней фотография Киры.

И когда успел сфотографировать? Явно втихаря: она смотрит куда-то в сторону, немного мечтательно. Ветер развивает волосы и солнце искрится в волосах.