Кира поморщилась словно от зубной боли и закрылась на замок. Чем занять себя, она не знала. Гулять не хотелось, заниматься тем более. Включив телевизор, она бездумно уставилась в экран, даже не вникая в суть того, что показывали в передаче. Все ее мысли сейчас были о Глебе. И если бы была возможность, она и боль, и переживания разделила бы с ним, только позови.

17. 17

Сегодня ты влюблен и чувствуешь себя на седьмом небе от счастья, а завтра лиши тебя этого чувства, и земля уходит из-под ног, и кажется, что нечем даже дышать. Нет, Кира не перестала любить, но без Глеба словно погибала. Настолько любовь вросла в нее, сплелась с ее сутью, что не представляла, что делать, если любимый вдруг решит расстаться. Откуда были эти мысли, не понятно. Ни от чувства низкой самооценки, нет. С чувством собственного достоинства было все в порядке. Но ощущение, что он сейчас готов пожертвовать их отношениями, никуда не уходило.

Глеб не звонил. Не приезжал. И терпение лопнуло. Кира извела себя сама, и от неизвестности в голову лезли дурные мысли. Ведь лучше один раз переболеть, чем изнывать вот так. Она собралась и поехала к Глебу сама, благо адрес помнила наизусть.

Такси приехало быстро, да и днем стоило дешевле. А еще, заплатив за машину, она не передумает на полпути ехать обратно.

Вот дом и едва знакомый подъезд. Немного потряхивает от волнения. Но Кира, сжав кулаки, идет вперед. Будь что будет.

На счастье или по воле судьбы тяжелая железная дверь приоткрыта для проветривания. Кира проходит в подъезд и находит нужную квартиру. Звонок в дверь, тишина. Еще раз, и еще. Едва уловимый шум изнутри заставляет выдохнуть.

Щелкает замок, дверь открывается, и на пороге появляется мать Глеба. На миг Кире кажется, что из нее вышибли весь воздух. Поседевшие волосы, отекшее лицо и распухшие от слез глаза, – словно перед ней совершенно другой человек. Женщина щурится, пытаясь в полутемном коридоре рассмотреть, кто пришел. Видно, что она, скорее всего, только что встала с постели.

– Вера Николаевна, здравствуйте. Это я, Кира. Простите за беспокойство. Я к Глебу.

– Здравствуй, дочка. Прости, я спала. Не могла никак встать. Проходи, не стой за порогом.

Кира кивнула и неуверенно шагнула внутрь. Весь запал как рукой сняло при виде Веры Николаевны. Горе не просто ударило по ней, а катком прошлось, иначе не скажешь. И большое чудо, что эта женщина еще держалась на ногах и находилась дома, а не в больнице.

Она закрыла за Кирой дверь, потом крепко обняла девушку и, тяжело вздохнув, прошептала:

– Хорошо, что ты приехала. Идем, попьем чайку.

Кира, закусив губу, кивнула.

– А Глеб не дома?

– Нет, Кирочка. Он все ездит и ездит, какие-то отцовские дела справляет. Не знаю ничего, он молчит, меня во все это не посвящает. Говорит, сам разберусь.

Вера Николаевна доковыляла до просторной уютной кухни, а потом сев на стул, попросила:

– Кира, похозяйничай. Ноги не держат. Я скажу тебе, где что лежит. Аппетита нет совсем, но с тобой за компанию я хоть перекушу.

– Я с радостью. Командуйте, Вера Николаевна! – по-доброму улыбнулась женщине Кира. То, что она могла хоть чем-то помочь, невероятно воодушевило и саму вернуло в лучшее расположение духа.

Под чутким руководством гостья включила электрический чайник, сделала бутерброды, разложила сладости в вазочке, а потом и налила чай. Все это время Кира боялась задавать вопросы, при этом изнывая от нетерпения. Ей хотелось узнать обо всем, особенно волновало, когда она наконец сможет увидеть любимого.

– А он когда вернётся? – все же спросила она робко, когда села за стол и придвинула к себе чашку.