Узкие улочки Братона уже были залиты водой. В воде хлопали крыльями несчастные цыплята, собаки плыли, спасая свои шкуры. Дождь ударил с новой силой и его перестук в крыши казался жесткой ритмичной музыкой. Темнокожие люди выносили свои пожитки из деревянных домиков и тащили их на возвышенные места, пытаясь спасти хоть что-нибудь. Машины и грузовики, идущие из Зефира, гнали перед собой волны, расходящиеся во все стороны по затопленным дворикам и пенисто разбивающиеся о фундаменты домов.

– Да, река разошлась не на шутку, – пробормотал отец, крепко держась за баранку.

На лесистом берегу реки большинство населения Братона уже трудилось вовсю, стоя по колено в воде. Земляная дамба росла прямо на глазах, но река была жадна до земли. Мы оставили наш пикап возле общественного баскетбольного зала в «Центре досуга и отдыха Братона», где уже собралось много машин, и все вместе направились к реке. Над медленно, но неуклонно поднимающейся водой клубился туман, в котором в разные стороны метались лучи фонарей. Над головами полыхали молнии, грохотал гром и завывала буря. Со всех сторон неслись выкрики, призывающие людей навалиться. Мама схватила меня за руку и крепко сжала, а отец вместе с остальными прибывшими из мэрии направился к жителям Братона, силящимся возвести дамбу. К реке подали задом грузовик, полный песка, какой-то негр подсадил отца в кузов и он тут же принялся насыпать в мешки песок и подавать их вниз, насквозь промокшим людям, которые укрепляли ими дамбу.

– Эй вы, там! Эй, там! – закричал кто-то. – Она не простоит и пяти минут!

Соревнуясь в скорости с лучами фонарей, голоса и крики пересекались и смешивались над водой. В большинстве голосов слышался страх. Мне тоже стало страшно.

Тут было что-то связанное с природой человеческой натуры и пределом способности человека держать себя в руках. За годы спокойной жизни мы привыкли верить в то, что являемся хозяевами своего жилища и местности его окружающей, что Бог дал нам Землю с тем, чтобы мы, люди, на ней правили. Нам эта иллюзия так же дорога и необходима, как свет по ночам. На самом деле правда гораздо более устрашающа: наши тела так же хрупки и непрочны, как молодые деревца под напором урагана, а наши дорогие жилища не так далеко ушли от чахлого сухостоя. Мы пытаемся уйти корнями в содрогающуюся от внутреннего трепета землю, мы живем там, где поднимались и рассыпались в прах горы и где превращались в туманную мглу доисторические моря. Мы и построенные нами города недолговечны; да и сама Земля лишь проходящий мимо поезд. Когда вы стоите по колени в мутной илистой воде, которая быстро поднимается вам до пояса, и слышите как кричат со всех сторон в темноте люди, тщетно пытающиеся сдержать напор неумолимого течения, вы наконец понимаете истину: вам не победить никогда. На исчезающем под напором Текумсы берегу не было ни одного человека, который хоть на секунду бы верил в то, что реку можно остановить. Так было всегда и так случилось и теперь. Но как бы там ни было, работа продолжалась. Грузовик, полный лопат и другого инструмента, прибыл от магазина мистера Вандеркампа и мистер Вандеркамп-младший принялся тут же выдавать инструмент людям, отмечая их имена на листке, укрепленном на дощечке с зажимом. Дамба из земли и мешков с песком продолжала расти навстречу воде, которая проникала сквозь расселины в людской постройке подобно коричневому супу, вытекающему наружу сквозь дыры на месте зубов в старческом рту. Вода продолжала подниматься и пряжка моего ремня скрылась из глаз.

В небесах зигзагами полыхали молнии и вслед за каждой вспышкой раздавался удар скрежещущего грома такой силы, что невозможно было расслышать даже пронзительного визга испуганных женщин.