В непосредственной близости от мест работы отца, Палаццо дель подеста, делла Синьория и Бадии, Леонардо имел возможность еще до первого знакомства с мастерскими художников и ремесленников поглядеть на лавки торговцев канцелярскими товарами и книгами, а также стационариев, то есть средневековых торговцев рукописями, которые хранили у себя экземпляры учебников, утвержденных преподавателями цеховых школ и профессиональных корпораций (например, врачей, судей или нотариусов), и за небольшую плату выдавали их студентам почитать или переписать.

Здесь сер Пьеро, вечно ходящий в долгах у Джованни Париджи, знаменитого поставщика пергамента для роскошных церковных кодексов, может утолить свой бумажный голод; возможно, именно для того, чтобы расплатиться с долгами, он устроит Париджи богатый заказ от епископа Донато Медичи на новый градуал[42] для собора Пистойи[43]. Здесь же может пообщаться и с принцем флорентийских книготорговцев, Веспасиано да Бистиччи, давнишним клиентом, 24 ноября 1452 года пришедшим к Пьеро за доверенностью – первым документом, составленным через двадцать два дня после освобождения Катерины[44]. Леонардо обходит те же лавки, что и отец, ощупывает ту же бумагу и пергамент, наблюдает за работой писцов и миниатюристов, сталкивается с постоянными покупателями, вроде Франческо Кастеллани и Луиджи Пульчи.

На те же прилавки поступают и первые брошюры, текст в которых кажется написанным от руки, однако на самом деле создан невиданной машиной, зажимающей бумагу в пресс, наподобие тех, что используют в виноделии. Тушь наносят при помощи крохотных свинцовых буковок, для каждого листа их переставляют с места на место внутри странных деревянных рамок. Из манипуляций с этими дьявольскими кусками свинца, изобретенными столь же дьявольским отродьем, металлургом-немцем по фамилии Гутенберг, рождается новое искусство, целиком и полностью отданное в руки бывших ювелиров, призванных из Германии.

Первый флорентиец, решившийся последовать их примеру, – тоже бывший ювелир, Бернардо Ченнини, ученик Гиберти и Верроккьо. В 1471 году Ченнини создаст первую флорентийскую печатную книгу, «Комментарии к Вергилию» Сервия. Написанная на латыни, она предназначена для профессоров и студентов-гуманитариев, но вскоре за ней последуют книги и брошюры на всеобщем языке, вольгаре, и ручеек понемногу станет шириться, пока не превратится в реку, которую уже никто не в силах будет остановить.

Быстрее других в этой реке научится плавать Филиппо ди Джунта, шустрый ученик Антонио дель Поллайоло. Впоследствии он арендует прилавок в Бадии и начнет собственное дело, причем контракт ему, по удивительному совпадению, составит как раз сер Пьеро. Филиппо и его брат Лукантонио станут одними из самых передовых и предприимчивых издателей того периода, а Лукантонио даже поселится в европейской столице книгоиздательства, Венеции, где завоюет известность своими великолепно иллюстрированными томами.

Юный Леонардо еще не знает, что однажды прекрасные книги, изданные Филиппо и Лукантонио, попадут и в его библиотеку. Пока он ограничивается тем, что восхищается этими новыми машинами, печатными станками, которые производят книги, а не вино, и в будущем станут предметом его первых рисунков в Атлантическом кодексе[45].

Как же поступить с Леонардо? Нужно заняться его образованием, вернуть к нормальной жизни…

Мир Пьеро, в отличие от мира Катерины, целиком и полностью состоит из записей: профессиональных записей нотариуса, день за днем, год за годом, документ за документом регистрирующего события чужих жизней. Однако для мальчика этот путь закрыт: по закону учиться на нотариуса внебрачные дети не могут. Остается торговля, скажем, в чулочной мастерской Амадори и дяди Франческо, по-прежнему живущего вместе с ними: чудная лавка, что первоначально располагалась напротив банка Козимо Медичи в Орсанмикеле, а после переместилась к мастерской Джованни ди Доменико Джуньи на канто дельи Антеллези, неподалеку от пьяцца делла Синьория. Владеть письмом, как прекрасно знал дед Антонио, нужно и там, однако числа важнее слов – значит, необходимы абак, торговая арифметика, искусство счета. Что ж, школа абака во Флоренции считалась превосходной еще со времен пизанца Леонардо Фибоначчи, да к тому же опиралась на народный язык, как письменный, так и устный, а не на латынь.