– Я пришлю тебе инструкцию, – отшутилась бабушка.

– Какую инструкцию? – удивилась Лена.

– Как прожить жизнь.

Уговорить бабушку остаться не удалось. Мама Лены не отговаривала Элеонору. Она сказала:

– Элеонора, дай ключи от квартиры, мы будем её сдавать.

Мама Лены никогда не называла свою мать мамой. Мамой она называла бабушку Таню, подругу бабушки Эли.

– Сдавать? – ахнула Лена. – Это невозможно.

– Или продадим, раз ты насовсем уезжаешь, – вставил папа.

– Продать? – ещё больше удивилась Лены. – Да вы с ума сошли!

– Это о тебе бабушка позаботилась, а нам ни копейки не дала, – зло ответила мама. – А сейчас всё дорожает.

– Твой муж не пробовал нормально зарабатывать, а не на диване валяться и жаловаться на жизнь? – спокойно спросила бабушка.

– Ты всегда была жадной, – бросила мама.

Бабушка уехала, а Лена осталась. Жила она в своей маленькой квартирке и на бабушкину квартиру не претендовала. Это был музей Лениного детства. Она приходила сюда, когда ей надо было поговорить с бабушкой о чём-то важном, заваривала кофе в старинном кофейнике и звонила бабушке. Беседуя по телефону из бабушкиной квартиры Лена представляла сидящую напротив Элеонору. С бабушкой Лена созванивалась каждый день, а поговорить по душам приходила в её квартиру. Так она была ближе к бабушке и чувствовала её присутствие. Здесь был другой воздух, другая атмосфера, тут ближе чувствовалось бабушкино присутствие. А бабушки Лены очень не хватало, она скучала.

Поэтому после нотариуса Лена поехала к бабушке. Она хотела подумать и получить инструкцию от бабушки, подержать листок с бабушкиным почерком в руках, словно прикоснуться к родному человеку. Лена медленно обходила квартиру. Мебель была старая, на ножках из цельного дерева, а не из опилок, как говорила бабушка. Здесь везде был её дух. Её руки касались этой мебели, вытирая пыль, чашек, которые она мыла сама. Бабушка не любила новомодную технику. Её медный кофейник сверкал серебряным боком, а крышечка была неплотно закрыта и напоминала кокетливую шляпку. Шляпки! Бабушка любила шляпки. Она никогда не носила брюк и курток. У неё было три пальто и к каждому шляпка, шарфик, туфельки или ботинки. Бабушка исподволь учила Лену изысканности, умению одеваться и краситься. Приучила её читать, они подолгу обсуждали книги, героев, поступки. Бабушка ненавязчиво учила Лену отношениям, манерам. Слушала ли это Лена? Слушала. Соглашалась? Не всегда. Что может сказать бабушка, когда она родилась в прошлом веке! Что она может знать! Бабушка смеялась и говорила:

– Мы поговорим об этом, когда тебе будет лет двадцать пять.

До этого возраста было так далеко! И вот ей уже тридцать. Это сейчас Лена понимает, что бабушка знала всё, а тогда… Бабушка отправляла и встречала Лену со школы, кормила, проверяла уроки и отправляла в музыкалку или гулять. Лена выросла, была занята собой. До бабушки ли тут? Она забегала к ней на несколько минут, чтобы обнять и поцеловать. А потом, разве с бабушкой можно обсуждать про любовь, замирание сердца и томление где-то там, ниже пояса. Об этом не говорят. Об этом стыдно говорить. И что может понять бабушка про любовь? Она же старая и мужа у неё не было. Лене в восемнадцать казалось, что бабушка уже сразу родилась бабушкой. Не была она никогда девочкой, девушкой, молодой и красивой. Хотя тут Лена неправа. Бабушка Эля очень красивая. Это вам не старушка с лавочки во дворе, обсуждающая соседей. Бабушка руководила фирмой, много знала, встречалась с людьми по бизнесу, за ней пытались ухаживать. Только бабушка отмахивалась и говорила:

– Моя любовь давно умерла.