Заболевание начало прогрессировать. Егор поменялся кардинально. Из некогда весёлого, всегда улыбающегося малыша, который стремился ко всему новому, стремящемуся тактильно и зрительно познать каждый предмет, каждый звук, он превращался в замкнутого, отстранённого от окружающей реальности ребёнка. Он мог часами сидеть вплотную к стенке и смотреть в одну точку, казалось совсем не шевелясь и не моргая, при этом ногтем указательного пальца раздирал себе заусенцы на больших пальцах рук до крови. На некоторые предметы он смотрел с удивлением, и тянул к ним руку что бы пощупать, со стороны казалось он пытался понять реальны ли они, а когда дотрагивался тут же резко отдергивался от них, будто то обжигаясь. Прострация и дереализация стали всё чаще проявляться у Егора. Так же он мог взять металлический предмет и бесконечно долго стучать по батареи и оторвать его от этого занятия было невозможно, при малейшем замечании начинались сильные истерики. Изредка, когда родители не могли уследить за ним, он карандашом пытался рисовать себе на теле, но расцарапывал себе ноги и руки так, что со временем под зажившей кожей виднелись тёмные полосы от графита. И подобных проказ маленько Егорки было не перечесть, делал он это не осознано, не желая приносить хлопот ни себе ни родителям, но судьба с ним распорядилась иначе, он не осознавал то, что делал.

Спустя еще несколько месяцев Егор наконец-таки, с усилием и поддержки родителей, которые его так любили, научился ходить. Казалось, что может быть прекраснее этого для молодой мамы и папы увидеть первые шаги своего ребёнка, которые тем не менее дались не просто, с большими усилиями. Каждый такой момент, родители пытались запечатлеть и всячески хвалили сына, они его благоволили, оберегали. Каждый его новый шажочек, маленький, крохотный, пошатывающийся, с вытянутыми в сторону руками для баланса шаг, вызывал у них неимоверную радость, гордость и восхищение. Каждое его новое движение приводило Алесю и Кирилла в восторг, который они могли обсуждать весь вечер, «-а помнишь, как он свои ручки вытянул в стороны, чтобы не упасть? Он выглядел как маленький самолётик, попавший в турбулентность… Крохотный такой самолётик, планирующий в сторону комнаты» – с гордостью и умилением говорила Алеся. «-конечно помню, моя хорошая», -с гордостью отвечал ей Кирилл, «-а как он своё планирование чуть не завершил в стену, а я его успел вовремя поймать на руки» -с нежностью и восторгом констатировал Кирилл. «-Такое не забыть», -с восторгом подбадривала его Алеся, прижимаясь ближе к Кириллу. Она крепко обняла его за грудь, и задумавшись, с отдаленными печальными нотками в глазах спросила, «-у нас же все будет хорошо?». «-Конечно», -с уверенностью ответил Кирилл, «-Вы самое дорогое что есть в моей жизни. Я вас очень сильно люблю… тебя и Егорку», -Они крепко обнялись.

Взросление Егора, его первые шаги и самостоятельность не только радовали родителей, но и добавляли не мало хлопот. Он егозил, не осознавая того, так сильно, что справиться с ним было невозможно. Иногда, Егор заходил в ванную комнату, включал воду, закрывал крышкой слив и наблюдал как его игрушки поднимаются вместе с наполнением ванны, а дальше наблюдал как вода переливается через край выливаясь на пол. Потопы были неимоверные, вода просачивалась в коридор, а один раз затопили соседям снизу, и не дай бог в этот момент родителям сделать замечание Егору или закрыть кран, он воспринимал это крайне неодобрительно, в «штыки», у него начиналась либо сильнейшая истерика, что остановить его было невозможно, проще было вместе с ним наблюдать как вода льётся через карай, и не важно что родители испытывали в этот момент, он в это время стоял спокойно, непринужденно, забвенно смотрел на это завораживающее для него зрелище. Либо после замечаний замыкался в себе на столько сильно, что несколько недель приходилось восстанавливать его от стресса, посещать психиатра, наблюдать за его подавленным состоянием, в котором он не ел, не пил, да и вообще ничего не делал целыми днями, просто стоял и смотрел в одну точку.