На вокзале они простились по-дружески. Борис обещал скоро написать письмо. Они помахали друг другу рукой, и поезд скрылся из глаз, а с ним и ее радость и счастье… Теперь Светлане остались лишь печаль и ожидание. Ей стало даже жаль своей прошлой жизни, когда все было так хорошо и спокойно, когда не надо было никого ждать, когда можно было спокойно пойти в кино с подругой или одной, изредка писать письма родственникам и знакомым… Ни томления, ни слез, ни ожидания. Зачем ей все это? Почему? Но теперь Светлана с удивлением убедилась на собственном опыте, что сердцу действительно не прикажешь…

Их отношения со Светланой выстраивались долго и сложно. Со временем его «командировки» в Киев стали регулярными. Светлана тоже иногда приезжала к нему в Москву, но чаще он. Однажды, расставаясь с ней в Киеве на вокзале, Борис дотянул прощание до последней минуты, когда проводница встала уже в дверях вагона и подняла подножку, готовясь давать отмашку машинисту. Борис долго молча смотрел Светлане в лицо. Ему показалось, что она что-то от него ждет. Вид ее был одновременно взволнованным и растерянным. Глаза беспокойные. Взгляд их перелетал от Бориса на вагон и обратно. Губы ее нервно подрагивали. Она теребила в руках носовой платок и повторяла: «Боря, что ты стоишь. Поезд сейчас отойдет. Ты опоздаешь…» И Борис, наконец, решился. Он внезапно взял в свои ладони ее лицо, быстро поцеловал в растерянные зовущие губы и прыгнул в свой вагон. Обернулся назад… А Светлана уже шла прочь с перрона…

«Обиделась?» По письмам было ничего не понять. В очередной раз Борис приехал в Киев в конце апреля. Город был весь в свежей зелени. Столько парков, как в Киеве, в душной и пыльной Москве никогда не было и теперь уже не будет. Но они со Светланой уехали гулять за город. Остановились на высоком берегу Днепра. Рядом резвилась сельская детвора. Борис постелил на траву свою куртку. Они сели рядом. Перед ними плюхнулось несколько мелких камешков. Борис встал и шуганул мелюзгу. Борис и Светлана помолчали. Он коснулся ладонью ее руки, плеча. Осторожно обнял, потянул к себе и почувствовал податливое, мягкое девичье тело, ее нежные губы. Нежные и отвечающие на его поцелуй… От этого можно было сойти с ума… Да возможно ли такое?.. Он положил ладонь на ее обнаженное колено. Она не воспротивилась. Это был молчаливый ответ на немой вопрос: да, я твоя…

Свадьба и переезд Светланы в Москву стал после этой встречи уже делом времени…

…Долгого времени. Впереди было еще два года переписки, редких свиданий на два, иногда три дня, которые вместе с короткой радостью встречи приносили и острую боль расставаний…

В разлуке жизнь воспоминанием, напряженным переживанием одной мысли, одного желания приводили к тому, что для Бориса реальность порою начинала размываться и терять свои четкие контуры. Временами ему казалось, что он все выдумал, что стоящий пред его мысленным взором образ Светланы – плод его мечты о близком родном человеке, который освободит его от лютого одиночества. Что одинокая тоска довела его до самообмана, до сна наяву, и на самом деле он никогда не встретит и не увидит ту, которую в своих мыслях зовет Светланой…

Но странно, когда такие сомнения накатывали на него, именно душевная боль едва обретенного и сразу же утраченного единства протрезвляла его и возвращала ему чувство реальности, в которой было достаточно дойти до железнодорожной кассы, купить билет на поезд и спустя ночь держать в руках свою воплощенную мечту. Реальную, из плоти и крови. Можно было взять ее за руку, обнять ладонями милое лицо и целовать приоткрытые ждущие губы. Подхватить на руки и закружить по комнате…