Отодвинув преграду, он занёс ногу через порог, но резко остановился от грубого окрика, донёсшегося из длинного коридора:

– Куда лезешь? Осади назад! Квартира занята! Уплотняем буржуев по ордеру на вселение.

Уставив руки в боки, навстречу Тимофею шагнула дородная плосколицая баба с косящими в разные стороны глазами. Видимо, по случаю переезда, она приоделась в расшитую белым шёлком новенькую блузку, украденную из витрины магазина модного платья мадам Жаннет, и тонкую шерстяную юбку, из-под которой выглядывали голенища растоптанных кирзовых сапог со сверкавшими галошами.

– Дарья Матвеевна, пропустите, это наш сын, – твёрдо сказал появившийся за спиной новой жилички Пётр Сергеевич. Всегда живое и мягкое, лицо отца словно окаменело, что случалось лишь в минуты тяжёлых переживаний.

«Милый папа», – от любви и жалости к отцу у Тимофея сдавило горло, а руки непроизвольно сжались в кулаки.

Он готов был немедленно взять вещи этой захватчицы и выбросить их из окна, с удовольствием наблюдая, как от удара об асфальт вдребезги разбился бы ящик из-под макарон, набитый посудой и тряпками.

«Как посмели эти люди бесцеремонно ворваться в чужую квартиру? Да ещё вот так, нагло, по-хозяйски, ни на кого не обращая внимания!»

Собрав всю свою волю, Тимофей постарался перебороть первый порыв гнева, памятуя о своей ответственности за родителей. «Смирение – вот лучшая добродетель», – три раза повторил он в уме как заклинание, и только после этого мрачно переступил порог, едва не сбив на пол трёхрожковую вешалку для пальто.

Баба посторонилась, подозрительно оглядев Тимофея с головы до ног левым глазом. Правый при этом смотрел куда-то в потолок.

– Дарья Матвеевна с мужем будут жить в нашей гостиной, – напряжённым голосом оповестил отец, поспешно увлекая Тимофея в спальню, пока тот не успел раскрыть рот.

Ольга Александровна и тётя Сима сидели рядком на широкой кровати, стоящей вдоль стены, и подавленно молчали.

– Тима, ты один? Где Всеволод? Вы же вчера вместе ушли! – заволновалась княгиня, с испугом понимая, что Тимофей явился один. Её милое лицо мертвенно побледнело и стало похожим на желтоватую восковую маску.

– Не знаю, – не подумав брякнул он и осёкся: вот дурак! Теперь Ольга Александровна будет с ума сходить. Сняв пальто, он неуклюже попытался исправить положение и оправдать Всеволода: – Сева пошёл провожать девушку. Кристину Липскую. Очень красивую. Папа, ты помнишь Крысю – дочку сапожника из Варшавы? Её отец женился на Марии, сестре милосердия из лазарета.

– Конечно, помню.

– Мы встретили Кристину на улице, и Всеволод вызвался её проводить. Он у нас записной кавалер, – бодро сказал Тимофей, придав голосу ироническую беспечность.

По чуть порозовевшим щекам Ольги Александровны он понял, что уловка сработала, матери всегда верят в лучшее, но провести тётю Симу ему никогда не удавалось.

– Пойду прогуляюсь, – решительно поднялась тётя Сима, – сил нет тут сидеть. Новости послушаю, с людьми потолкую, а если повезёт, то перехвачу Севушку на улице. Как бы беды не вышло. Он у нас горячий. А вы сидите, Ольга Александровна, и не вздумайте выходить из квартиры. Знатной барыне нынче лучше поберечься.

– Горюшко-горе… – причитая, домоправительница выбрала из кучи одежды, вынесенной из соседней комнаты, плюшевый жакет на ватине, не глядя сунула руки в рукава и, накинув полушалок, выскочила из комнаты.

В комнате повисло тяжёлое молчание.

– Мне странно думать, что вместе с нами будут жить посторонние люди, пользоваться нашей ванной, нашей кухней, спать на наших диванах и есть за нашим столом. Но я привыкну к этой мысли, – прервала тишину Ольга Александровна, – в конце концов, новые соседи такие же люди, как и мы. И если они считают себя вправе сюда вселиться, значит, так тому и быть.