– Отпустите, дяденька, я не убегу, – попросил Тимка и высвободился из рук лакея. – Никто меня не подсылал, я хотел посмотреть, как около цирка циркачи со зверями гуляют, а Сева меня проводил. Не ругайте его, он не виноват.

– Ишь ты, Сева, – хмыкнул слуга. – Сева он для папеньки с маменькой да для государя-императора. А для тебя «ваше сиятельство князь Всеволод Андреевич». Запомнил?

Тимошка кивнул головой:

– Запомнил.

– То-то же!

– Пожалуйста, не браните его сиятельство Всеволода Андреевича, – снова принялся заступаться за друга мальчик. – Я бы без него заплутал. Я совсем недавно в Петербурге живу. Всего два дня. Братишку в больницу привёз. Его бешеная лиса укусила.

– Это я виноват, Никодим, – смело вступил в разговор князь, – мне и ответ держать. Езерские за чужие спины не прячутся.

Француженка что-то бурно ему залопотала, но Всеволод лишь махнул на неё рукой и пояснил Тимошке:

– Заступается.

Все обернулись на звук отъезжающей кареты и увидели, что площадь перед зданием цирка опустела.

– Ну и ночка, – пробурчал лакей Никодим. – Не приведи, Господи.

Он поскрёб рукой лоб под белым курчавым париком и обвёл глазами ребят.

– Пожалуй, промолчим мы с Вивьенкой о вашем вояже, князюшка. Но уж этого пострелёнка одного домой не отпустим, не обессудьте. Не ровён час, ваш дружок снова какой фортель выкинет, а нам потом переживай.

Он вопросительно посмотрел на гувернантку, и та по его улыбке поняла, что дело, пожалуй, заканчивается миром. Обрадованный Всеволод сказал ей что-то по-французски. Она энергично затрясла головой и защёлкала пальцами:

– Ванька, Ванька!

Тимошка уже слышал, что в Петербурге так часто называют извозчиков, и понял, что его хотят довезти до самого дома.

– Поезжай, Тимошка, не отказывайся, – попросил его Всеволод. – Я тебя никогда не забуду.

– Дай Бог, ещё увидимся, – по-взрослому попрощался с ним Тимка. – Если выпадет минутка и я мимо твоего дома буду пробегать, может, повезёт хоть мельком тебя увидеть.

Глядя на такое трогательное прощание, лакей прослезился от умиления и уже ласково подтолкнул Тимошку к подъехавшей пролётке:

– Садись, не задерживайся, да дорогу не забудь показать.

Он расплатился с извозчиком и сурово погрозил ему пальцем:

– Не балуй у меня, доставь парня по назначению. Я твой номер на всю жизнь запомнил.

– Не сумлевайтесь, ваше благородие! Домчим в наилучшем виде, – лихо отрапортовал возница и щёлкнул кнутом. – Вези, касатка!

Коляска, шурша колёсами на резиновом ходу, двинулась по уже знакомым улицам вдоль набережной небольшой речушки с названием Фонтанка. Тимошка, откинувшись на сиденье, думал о том, что князь Всеволод, наверняка, очень одинок в своём роскошном особняке, битком набитом людьми, и живётся ему там в сто раз хуже, чем самым распоследним, но дружным беднякам в их селе. Он вспомнил сельского пастуха дядю Колю, всегда окружённого ватагой детишек, и с грустью подумал, что ещё не скоро увидит его младшую дочку Любку, с которой так весело было бегать на пастбище – относить дяде Коле нехитрую еду, а взамен приносить целые охапки душистых берёзовых веников с чуть липким молодым листом.

– Сюда? – извозчик остановил лошадь около запертых ворот дома Арефьевых.

– Сюда.

Тимошка дождался, когда коляска скроется за поворотом, осмотрелся по сторонам, перелез через решётку и на носочках пробрался в свою комнату. Всё тихо. Он посмотрел на часы: они показывали три часа утра. Тимка разделся, юркнул под одеяло и мгновенно провалился в сон.

Разбудила его горничная Маша. Она с шумом откинула занавеску, распахнула окно, наслаждаясь свежестью ясного летнего утра, и ехидно прощебетала: