Диана, слушая перешептывающихся медсестер, предполагала, что многое из того, что они говорили о мужчине, могло быть правдой. Когда его перевозили на каталке по коридору, она могла рассмотреть верхнюю часть его тела, не прикрытую простыней. Там было полно татуировок, но не таких, как сегодня, сделанных в элитных салонах. Поскольку это были девяностые, то это были настоящие наколки.

На одной из них, которую она разглядела на его плече, были слова: «Не забуду мать родную». Очень понятное послание из мест не столь отдаленных. Диана была потрясена. Мужчина был сравнительно молод, а его тело было увенчано такими многочисленными наколками, что можно было предположить, что у него была не одна «ходка».

Как бы то ни было, однажды она осталась одна в отделении, и мыть пол в его палате было некому. Диана внимательно выслушала четкие инструкции, которые ей дали дежурный врач и медсестра. Её сердце начало биться сильнее при упоминании диагноза: открытая форма туберкулеза. Это вам не шутки.

– Не приближайся к нему слишком близко. Надень несколько масок, у него открытая форма туберкулеза. Твои родители убьют нас если узнают, что мы отправили тебя к нему!

Диана кивнула, понимая серьезность положения.

– Я буду молчать. Не переживайте! Я выполню свою работу быстро и выйду.

– И еще, попытайся не разговаривать с ним и особо не слушай его, он много матерится. А ты, бедняжка, еще слишком молода, чтобы слышать такие вещи, – добавила медсестра.

– Ой, да ладно, все в порядке со мной. Можно подумать, я не знаю матерных слов, – щегольнула Диана.

– Хорошо, просто будь осторожна. Он очень агрессивный.

Диана подготовила все необходимое: тряпки, дезинфицирующий раствор, ведро и швабру, надела на себя три маски, осознавая, что выглядит весьма странно, но кто бы хотел рисковать и иметь дело с отрытой формой туберкулеза?

Как только Диана вошла в палату, она ощутила невыносимую вонь. Мужчина, лежавший в кровати, открыл глаза, прищурился и некоторое время разглядывал ее.

– Что-то я тебя раньше здесь не видел. Ты новенькая?

Диана проигнорировала его и продолжила вытирать все поверхности.

– Ты что, глухая что ли, сучка?

Диана густо покраснела – раньше ей не приходилось сталкиваться с ругательствами, адресованными ей взрослым человеком. Она чувствовала, что это было неправильно и странно.

– Ой, гляньте, она прячется от меня за двумя? Нет, тремя масками! Ты что, боишься меня? А? Что они тебе сказали обо мне? Что я какой-то наркоша из тюряги?

К этому времени Диана уже протирала подоконник, пытаясь сохранять спокойствие.

– Если я и был в тюрьме, это не значит, что я никчемный, – начал кричать он. – Я работал сварщиком, поэтому мои легкие сейчас гниют… Ты знаешь, что я выплевываю свои легкие? Трусиха! Да знаю я, что я сдохну, к чертовой матери, скоро, ведь это херово, что я харкаю ими, так же, сука ты такая?!

Диана была в шоке и её уши пылали и звенели, но она продолжала уборку, скрывая свою истинную реакцию.

Затем пациент откинул одеяло и принялся вскрывать свою повязку, пытаясь показать ей шрам после операции.

– Херово выглядит, да?

Диана взглянула и с ужасом отметила, что повязка выглядела свежей, но её внутренняя поверхность была зеленоватой, поскольку послеоперационный шрам явно подтекал. Она мгновенно бросилась к двери палаты, чтобы позвать медсестру. За её спиной раздался резкий крик, который заставил её вздрогнуть:

– Гребаная сука!

Когда Диана вернулась в палату с медицинским персоналом, сцена, развернувшаяся перед ними, была ужасающей. Мужчина разодрал все повязки и тяжело дышал, всё ещё бубня под нос проклятия и ругательства, не обращаясь ни к кому конкретному.