– Он знает, что такое дао!

С тех пор китаист и разведчик относился ко мне как к сыну.

– А все потому, что Бояшов знает дао, – объяснял завистникам, – а вы, ослы, – нет!

Евгения Васильевича Кутузова также не лыком сшили.

Кагэбисты (о чем уже говорилось) были нашими соседями.

Если не приятелями.

Руководителю ЛИТО как-то пришло в голову, что он предал родину.

Несомненно, без водки не обошлось.

В темный осенний холодный вечер, почти в ночь, когда ресторан уже закрывали и особо засидевшихся посетителей выкидывали на улицу – иначе от них было попросту не отделаться, – выставленный за порог мэтр внезапно раскаялся и отправился к Большому дому.

Он стучал кулаками в парадную дверь и требовал собственного ареста – за малодушие и шпионаж в пользу Запада.

Его отговаривали сердобольные дежурные. Предлагали такси. Смеялись. Недоумевали. Пытались усовестить.

Он требовал карандаш и бумагу – для дачи показаний.

Дождь лил как из ведра.

Кончилось тем, что мэтра выбросили и оттуда.

Кутузова мы любили.

Но не менее любили и Леонарда Емельянова, профессора Пушкинского дома, и Бориса Стругацкого, и Глеба Горышина, и хитрющего, умного поэта Вольта Суслова, и Анатолия Белинского, главреда тогдашнего «Лениздата», и вообще всех, кто тогда с нами – поэтами, лириками и фантастами – возился.

Нас тоже «было много на челне».

Теперь «иных уж нет, а те далече…».

Андрюша Измайлов, Володя Алексеев, Сережа Федоров, Леша Грякалов, Лена Грачева, Виталик Крижшталович, вечно бородатый Носов… – где вы сейчас, многие мои друзья-товарищи по писательскому застолью?

На третьем этаже Дома, в мавританской гостиной, обшитой дорогим потемневшим деревом, с роскошным столом и резными креслами (все потом сгорело, все растащили), занимались молодежью писдомовские консультанты – Володя Ивченко с Николаем Горячкиным.

Худой, длинный, экспрессивный Горячкин всегда встречал меня одним и тем же лозунгом:

– Пора вершить великие дела!

Я и пытался их вершить. Правда, не все получалось.

А как поживали в то время Отряскин и компания?

Да замечательно!

Следующим местом дислокации «Джунглей» стал ДК «Невский» – помпезный клуб на берегу Невы в заводском районе, за Лаврой. Развеселый Кирилов ушел в «Зоопарк». Его место согласился занять барабанщик из «Странных игр» Александр Кондрашкин, товарищ вдумчивый и серьезный. Говорил он мало, но стучал – дай бог каждому.

Игорек Тихомиров как-то, между прочим, на очередной репетиции заметил:

– У Цоя нет басиста. Меня попросили… немного подыграть.

К творчеству группы «Кино» все «джунглевцы» относились если не с пренебрежением, то, честно говоря, весьма снисходительно. С гималайских высот арт-рока Отряскин оглядывал равнину «трех аккордов», как и полагается небожителю, считая подобные чудачества обыкновенным баловством (он и «Секрет» никогда не жаловал). Ни песни, ни своеобразный шаманизм Цоя никого из нас не вдохновляли. Тихомиров, помню, однажды даже передразнил голос «начальника Камчатки», продребезжав на вдрызг расстроенном фортепьяно нечто вроде «Транквилизатора».

Мы со смеху тогда покатывались.

И вот теперь он стеснительно признается, что, пожалуй, немного поможет ребятам.

Отряскин великодушно разрешил эту самодеятельность, поставив условием, что помощь никак не должна отразиться на боеспособности «Джунглей».

К счастью, так и случилось.

Через несколько лет успех «Кино» стал просто ошеломляющим. Однако Тихомиров всегда был нам верен. Впоследствии, всякий раз отпуская Игоря с «Кино» на гастроли, Андрей добродушно бурчал:

– Опять поехал петь про «пачку сигарет»!