Впрочем, не все руководители нового объединения готовы были воспринимать фольклористов как «писателей». Примечателен инцидент с Ю. М. Соколовым, тогда же пытавшимся вступить в Союз писателей. О возникшем конфликте и действиях, им предпринятых, Юрий Матвеевич подробно рассказал М. К. 2 июля 1934 г.:
Неизбрание меня – было для меня совершенной неожиданностью, и не в персональном плане, я страшно был возмущен и озадачен со стороны принципиальной: это же что? Развертывали дело, дали такой мощный толчок местам, особ<енно> нац<иональным> республикам и областям, и вдруг такой реприманд. Это я не мог оставить так. Юдин493 мне объяснил (как и многие другие), что дело не во мне, меня «уважают, ценят и любят», но – дело в принципе, как бы не сдублировать Секцию научных работников. Но ведь ряд литературоведов (далеких от критики совр<еменной> л<итерату>ры) принят. А мы, мне казалось, сумели убедить общественность в значении фольклора для совр<еменной> лит<ературы> и роль фольклора в поэзии масс, и вдруг! Я не стерпел такого непонимания, тем более в головах Оргкомитета, который должен бы быть в курсе дела, и – – – <так в оригинале!> написал горячее письмо Алексею Максимовичу, где ставил вопрос на принципиальную почву. Он высказал (я знаю, через Крючкова494) свое решительное мнение о роли фольклора и фольклористов в литературном движении, и вопрос должен быть решен. Вчера (говорят) было заседание Комиссии Оргкомитета, но решения я не знаю. Завтра, по всей вер<оятности>, будет в газете. Юдин (так говорил Крючков) убедил А<лексе>я Макс<имовича>, что дело не в моей персоне, а в принципиальной стороне: писатели боятся заполонить свой союз ученой братией, у которой есть свое объединение. Но Горький стоял на своем.
Вот видишь, какие дела. Мне было бы очень интересно знать, подавал ли ты заявление или, узнав, как обстояло дело со мною, не подал. Но ты имеешь право и по другой линии, так как ты и издатель Языкова и т. д. Вообще, чепуха! Но я боюсь, что такое отношение к фольклористике в центре может скверно сказаться на периферии. Вот почему я был настойчив (70–47; 1–3).
Обращение к Горькому было в тех условиях естественным и логичным шагом. Оно помогло, видимо, и в данном случае. Ю. М. Соколов стал членом Союза писателей и возглавлял в нем, вплоть до своей смерти, Фольклорную секцию.
С именем Горького связано и создание «Библиотеки поэта».
Эта продолжающаяся поныне серия возникла, как известно, в 1931 г. по инициативе Горького. В редколлегию, которую он возглавил, вошли И. А. Груздев, Б. Л. Пастернак, В. М. Саянов, Н. С. Тихонов и др. Научным редактором был приглашен Ю. Н. Тынянов. Согласно первоначальному плану, сборники должны были печататься в «Издательстве писателей в Ленинграде».
Однако издание «Библиотеки поэта», вызвавшее к себе поначалу общественный интерес, разворачивалось медленно – об этом можно судить, например, по письму Ю. Г. Оксмана к Н. К. Пиксанову от 25 декабря 1931 г.:
Серия «поэтов» под ред<акцией> Горького, о которой много шумели в октябре-ноябре, как будто бы села на мель. Договоров заключено было уже до десятка да раза в два больше предварит<ельных> соглашений, а бумаги дали только на два-три выпуска. Изд<ательст>во требует брони на 25, не желая иначе браться за это дело. У меня заключено два договора, но один я уже расторг из‑за неудобного для меня срока сдачи книжки495.
Первый том «Библиотеки поэта» («Стихотворения» Державина) вышел в мае 1933 г. Он открывался статьей Горького «О „Библиотеке поэта“», во многом и надолго определившей характер и статус этого издания. Тогда же, в 1933 г., Горький выступил с идеей издания особой серии, как бы параллельной «Библиотеке поэта», под названием «Библиотека фольклора». Предварительные разговоры об этом велись, по-видимому, в первой половине лета 1933 г.