В течение нескольких летних и осенних месяцев 1930 г. шла напряженная работа: ученый подбирал тексты, комментировал их, писал биографические справки о каждом сказочнике. Сборник разрастался, превратившись со временем в двухтомник. Рукопись была сдана в срок (дата под вступительной статьей: 1 августа 1930 г.). «Я сдал, наконец, свой сборник в „Academi’“ю, – сообщал М. К. в письме к Ю. М. Соколову 2 октября 1930 г. – Измучила меня эта работа основательно и лишила совершенно летнего отдыха»105. И обеспокоенно спрашивал: «Не знаете ли Вы, кому она пойдет в Москве на отзыв? Не напортили бы мне чего там – это ведь бывает»106.
Отправленный в набор в декабре 1930 г., двухтомник появился на книжных прилавках в начале 1932 г.107 Впрочем, не обошлось – на заключительной стадии – без вмешательства Главного управления по делам литературы и издательств. Цензоры сошлись в том, что «книга особой ценности не представляет, но как экспортный товар может пойти». Из того же документа явствует, что из книги было изъято несколько текстов «порнографического характера» и вычеркнута явно крамольная фраза из вступительной статьи М. К.: «Пролетарская литература вышла из крестьянской и находится сейчас под ее влиянием»108.
«Русская сказка» построена необычно. Книга открывается подробной вступительной статьей М. К., далее следуют 15 разделов (по числу сказочников), причем каждому из них предпослана характеристика сказочника; завершают же каждый раздел примечания к сказкам. В ряде случаев характеристики как бы иллюстрируют или дополняют сказанное во вступительной статье. М. К. ставил своей задачей разнообразить и обновить состав сказок. Так, он ввел в первый том (в качестве приложения к сказкам пермского крестьянина А. Д. Ломтева, открытого в свое время Д. К. Зелениным, сказку «Иван Попович и прекрасная девица», записанную в 1884 г. А. А. Шахматовым от «старушки Тараевой». В конце второго тома помещались приложения: шесть вариантов одного сказочного сюжета («Верная жена») в изложении шести разных сказочников; сказка вятской крестьянки М. И. Вдовкиной «Ребок» (образчик «диалогической сказки»), заимствованная из сборника Зеленина «Великорусские сказки Вятской губернии» (1915); фрагмент из «Воспоминаний об Иркутске» (1848) Е. А. Авдеевой («Терентьич») и отрывок из статьи М. И. Семевского «Сказочник Ерофей» (1864). Двухтомник завершали словарь народных или местных слов, указатель сокращений и перечень сказочников.
Распределение текстов по сказочникам не было новшеством: именно по такому принципу строились сборники сказок Н. Ончукова и Д. Зеленина. Точно так же был организован и сборник «Сказки из разных мест Сибири». Однако некоторые фольклористы возражали в то время против классификации такого рода. А. И. Никифоров, например, писал:
Этот принцип исходит из понимания сказки как литературного произведения, имеющего свой авторский стиль, свою школу. Лучший опыт издания сказочников по мастерам принадлежит М. К. Азадовскому. Но повторять механически этот опыт нельзя, потому что должен быть сделан следующий шаг, т. е. подача мастеров не в механическом соединении, а сгруппированными по стилям, по школам, по манере рассказа109.
Еще более жестко высказался по этому поводу (уже после смерти М. К.!) В. Я. Пропп, утверждавший, что Азадовский и его ученики стремились «найти лучших сказочников и записать лучшие сказки». Они, по мнению Проппа, выискивали «художественно полноценные тексты», тогда как важнее, с научной точки зрения, записывать любой устный сказ (т. е. фиксировать материал безотборочно). «Индивидуалистическое изучение фольклора