Но было видно, что юноша просто старается отстраниться от тени предшественника самого, которая по-прежнему ему страшно мешала.

Он поднялся с постели и стремительно направился к двери, не глядя больше на Марию и не прощаясь с ней. Она видела, как глубоко ее упрек застрял в его душе. От него не избавиться так просто.

По дороге он дал себе слово больше у нее не появляться, но знал, что, возможно, это единственное обещание, которое он вряд ли сможет сдержать.

Император, узнав, что монах прибыл в город его из русских земель, сам велел разыскать его и назначил встречу, и не только из государственных интересов, хотелось поскорее узнать ему о том, что там творится, но и личное было в душе его. Монах, расставшись с Константином десятилетие назад, с удивлением и грустью заметил, как тот постарел, как он сдал. Но и сам император за это время не стал выглядеть моложе. И видно было, что обоим им недолго оставалось радоваться свету и ходить по священной этой земле. Но в глазах его блеснул огонек живого интереса ко всему происходящему, это и подкупило Боговеда. Так много было отдано той земле, и он уже тосковал о ней, хотя едва покинул ее пределы. Он и не думал, что будет так тосковать без нее.

Император слушал молча. Изредка возвращаясь к реальности, особенно когда речь заходила об Ольге, ее воспоминаниях и лестных словах о путешествии. Когда же в рассказе своем монах дошел до смерти ее, император, уже утомленный услышанным, встрепенулся и не на шутку разволновался. Потом он прикрыл лицо руками. Монах невольно замолчал, не зная, нужно ли завершать повествования или незаметно уйти. Лишь по движению руки императора он понял, что должен продолжить и рассказать про все, что ему стало известно в последнее время.

Император неожиданно спросил о Святославе. Монах, говоря о чем угодно, осторожно обходил тему о новом князе. Но на этот раз он не сдержался, высказал все тревоги и боли, и стало ясно, почему была так печальна в последнее время Ольга.

– Ты уверен, что тьма надолго пала на их земли, – спросил император, привыкший к мысли о том, что это уже христианская земля и мрак язычества отступил навсегда.

– Думаю надолго, – вздохнул обреченно монах, пока жив будет Святослав, а он молод и силен, так у них будет все время. И, словно бы оправдываясь, прибавил:

– Если бы я не уверился в этом, я бы не покинул эти земли. Он настоящий варвар, никак поверить нельзя тому, что он Ольгин сын.

– Много неожиданностей дарит нам жизнь, – глубокомысленно изрек властелин. Помнишь священное писание и легенду о блудном сыне. Она повторяется снова, вот и все. Размотано богатство родительское, и он в пещере, яки зверь лютый остается, да со свиньями нехристями есть будет. Только финал у старой легенды иным будет. Блудный сын на этот раз не вернется в родительский дом. Слишком горд и строптив он оказался. Не найдет дороге к свету, так и сгинет во тьме. Напрасны были все труды и стремления Ольгины, ничего с этим сделать нельзя.

Он помолчал немного. Словно сожалея о происходившем, о том, что пришлось ему пережить такое, прибавил:

– Но ты правильно сделал, что уехал оттуда, старик, пусть они пока остаются во тьме, а там видно будет. Можешь не казнить себя, ты сделал то, что мог. Рано или поздно все изменится, жаль, если мы этого уже не застанем с тобой

№№№№№№

От императора старик уходил вдохновенным, кажется, что ему были отпущены все его грехи. Сам владыка подтвердил, что он был прав и поступил верно. Император еще долго размышлял о вечной борьбе добра со злом, и вынужден был отметить, что в жестокой этой схватке зло, отступившее ненадолго, одержало новую победу, а добро и на этот раз оказалось бессильным.