Только успел развести у знаменитой теперь горы из булыжников костёр, как подходит какой-то сугубо гражданский человек, типичный "шпак", и начинает делать бойцу Советской армии замечания: мол, смотри пожар не устрой тут и всё такое…

И откуда здесь образовалась такая куча камней?

Гражданские с метеостанции обычно в дела военные нос не совали. У них «своя свадьба, у нас- своя!». Чего к бойцу приставать? Заведёт ещё, какой провокационный разговор, тайны военные захочет выпытать. Особист мне тогда много чего интересного за два часа понарассказывал про врагов и тех, кто не проявляет должной бдительности. Не дай Бог, печеньки с вареньем начнёт предлагать, а Веня ведь голодный, это же хуже пытки будет!

Лучше уж сразу отогнать его от себя.

Ну и пришлось Вене послать его далеко и коротко, по-солдатски.

А кто ж знал, что это новый командир части «чернопогонников»?.

На нём же ничего не написано было!

Ни бирки, ни погон.

Впечатление нормального, сугубо гражданского человека производил, а не офицера. Веня потом уж сообразил, что он настоящий полковник, когда услышал хорошо отработанный командирский голос, обращённый к проходившему мимо наряду, возвращающемуся с развода на плацу:

"Арестовать!"

Так начался новый, но не менее увлекательный период Вениной службы…

В то время комендантом гарнизона только-только был назначен «чернопогонник» капитан Батырлиев. Перевели его из печально известного Карагандинского дисциплинарного батальона. Ему же надо было отличиться на новом месте!

Вот он и создал, как он сам говорил, образцовую гарнизонную гауптвахту, оборудовав её из бывших душевых кабинок: четыре камеры размером три на метр с лязгающими засовами на капитальных металлических дверях с глазками.

Всё по-взрослому, по-настоящему!

Одна из камер даже была предназначена для особо отличившихся и непокорных. Выпуск бывшего водопровода там был не демонтирован и в камеру можно было при желании запускать воду. Вдоль пола посередине проложили кусок рельса.

Арестант должен был спать на деревянном щите, который и устанавливался с трудом на этом рельсе. Для того чтобы не упасть в воду, надо было, лёжа на этом щите, постоянно контролировать себя, поддерживая равновесие.

Называлась такая система «вертолёт».

Какой тут сон на вертолёте, лётчик же не должен спать!

И такое великолепие простаивало уже вторую неделю, арестантов-то не было! А тут Веня, первый постоялец!

Глаза Батырлиева сияли неописуемым восторгом: наконец-то!

Тут же выставили первый караул, появилось даже два «выводных». Венино самомнение тогда резко возросло (два выводных – для его одного!).

Капитан лично внёс первую запись в «Журнал задержанных и арестованных». Со званием, ФИО и прочими формальностями затруднений никаких не возникло. Единственная незадача была со сроком ареста.

Наряд, который привёл Веню, был не в курсе срока задержания. Не полковнику же звонить и уточнять какие-то мелочи?

Тем более капитан прекрасно знал «Дисциплинарный устав». Поэтому Батырлиев, зная причину задержания, вынес вердикт:

"Послать командира части, полковника- это не шутка. За это полагается максимальный срок, который он может объявить по Уставу, пять суток ареста."

И сделал приписку об освобождении только по личному распоряжению полковника. Так появилась первая запись в журнале. Кто-то же должен идти впереди, быть первопроходцем? Не каждому это дано…

Камеры стали постепенно наполняться арестантами и жизнью. Сидеть-то Вене долго пришлось.

Продление сроков происходило всегда одинаково однообразно и неинтересно. Через каждые очередные пять суток Веню как бы освобождали по бумагам, а потом снова арестовывали.