Рожать они собирались у нас в роддоме. Помню, что это была среда. Потому что я ждала на смену себе Стасика.

Оксану, приехавшую с чем-то вроде предвестников, из роддома уже не отпустили, потому что на осмотре стало понятно, что ребенок родится в самое ближайшее время.

Помню картинку из окна старой ординаторской, выходящей на улицу и церковь: Оксана наматывает круги вокруг роддома. Много зелени, людей, и справа видны золотые купола храма. В праздники и воскресенья там бьют в колокола. И все, кто просто проходит рядом, становятся причастным к величественному, как бы исходящему из глубины веков звуку.

Действия – всегда впечатляют. В тот теплый июньский день было солнечно и тепло. Лето раззадорило людей, и все они двигались в каком-то быстром ритме.

Когда у нас только начинались партнерские роды, то не все восприняли это с радостью и пониманием. Но, к счастью, главный врач оказалась женщиной прогрессивной и деятельной, и спустила она директиву сверху: все, кто хочет вести партнеров в роды, их могут вести. Так и переучились наши работники – кто с радостью, кто скрепя сердце, а кто и с безразличием. Но как бы то ни было, родзалы были переоборудованы, сделали в них ремонт, и вот все чаще стали появляться там счастливые молодые отцы. Вид у них был самый разный, но их принимали, все показывали, помогали и поддерживали. А потом уже перестали удивляться, попривыкли и улыбались тем папам, которые приходили к нам уже второй раз. Прямо как родным радовались.

Родзал – место особенное. Тут начинается очень многое. И многое заканчивается. Переход, одним словом. Зашли мы туда все вместе: две Оксаны, одна из которых доктор, потенциальный папа Андрей и я.

Папа слегка в шоке, но я не обращаю на это внимания. Вот они обустроились. Тут пройдут несколько самых удивительных и ответственных часов в их жизни.

Окно открыто на проветривание. Солнце ушло в другую сторону роддома, нет уже такой жары. Слышно, как вдали едет поезд.

Сначала все спокойно, и схватки медленно нарастают во времени. Длиннее, еще дольше.

Мы с доктором выходим, оставляя беременную пару в родзале.

Ординаторская в родзале маленькая. В ней стоит диван – это место для ответственного дежурного, где он может принять горизонтальное положение, а если удастся, и поспать. Рядом акушерки пьют чай и ужинают. Двери открыты, и общая картина родзала слышна.

Роды – удивительная штука. Так и не понятая до конца и каждый раз новая, непредсказуемая. Можно выучить биомеханизм и наблюдать его, можно знать, что, как и почему бывает чаще, но нельзя дать никакого прогноза.

Сколько существует человечество – столько существуют роды. Меняются теории, способы и места родовспоможения, но остается перед лицом родов некоторый страх и трепет. Как тесно от того, что мы ограничены сейчас протоколами, историями родов и диссертациями на тему, как правильно участвовать в этом процессе! Какое счастье, что есть правила, открытия и методы, не позволяющие теперь умирать матерям и младенцам так часто, как это было на протяжении многих веков.

Через некоторое время Оксане становится больно.

Да, роды – это больно, констатирую я, но терпимо. Текут воды. Человек проводит целых девять месяцев в воде. Теперь пора на сушу. На схватках супруги ходят по палате кругами, а между схватками Оксана пытается отдыхать. Андрей ходит за женой со штативом. В коридоре родзала, на кушетке, лежит пила. Что тут делает пила?

Роддом полон всяких историй, потому что его составляют люди. Со своими радостями и трагедиями, мыслями, трудом, переживаниями и привычками. Но почему-то все мы собрались в этом месте, такие разные. Это место, с его чудом в центре, объединило нас всех.