…Не сокрыты были от Тебя кости мои, когда я созидаем был в тайне, образуем был во глубине утробы. Зародыш мой видели очи Твои; в Твоей книге записаны все дни, для меня назначенные, когда ни одного из них еще не было. Как возвышенны для меня помышления Твои, Боже, и как велико число их!

Да ты богатырь, настоящий! Обсушиваем орущего человека. Осматриваю его, проверяю рефлексы. Так, писать можно, конечно, только не на тетю Иру, видишь, она серьезная очень. Слушаю сердце и легкие.

Нет большего чуда на земле, чем человек. Нет большей ценности, чем его жизнь. Вот оно, начало земной жизни. Что ты принес из того таинственного мира, о котором никто из взрослых ничего не помнит? О, как прекрасно ты пахнешь! В волосиках, густых и черных, есть немного крови. Потом отмоем ее. Как прекрасны младенцы! Голова у него особенная, как у всех тех, кто решил расположиться в своей маме вверх головой. Смотрю суставы. Ты прекрасен. Вес 4400, 56 сантиметров.

– У нас все хорошо! Всем спасибо! Скажите нам время извлечения.

Единственным, кто знает время извлечения, обычно оказывается анестезиолог. Потому что остальные сосредоточены на ребенке.

На вид тебе все сорок недель. Некоторым людям нужно сидеть в маме больше времени, некоторым меньше. Одеваемся в теплую шапку, носки, памперс, кофту… да, зря я ее распашонкой обозвала, попробуй застегни еще. Пеленка и одеяло. Ну, иди сюда, дорогой. Чудесный пухлый малыш. Показываю его, завернутого в одеяло и пеленку, докторам. Теперь он будет ждать в кроватке свою маму. Детская медсестра будет за ним приглядывать, пока мама не приедет в палату. И тогда они уже по-настоящему встретятся и будут смотреть друг на друга. Впереди у них много дел и много минут. Все минуты будут разные и совсем не похожие на те четыре минуты, которые соединили для малыша вместе два мира.

Одним из самых любимых моих рабочих дел всегда были обходы. Я делала их с упоением и по возможности не спеша, поэтому самым лучшим днем для работы в роддоме я считаю субботу. В субботу можно не спешить. Нет пятиминутки, нет утреннего хаотического движения, нет начальства.

Один доктор брал на себя третий этаж и родильный зал, а я два вторых этажа, где лежит больше всего женщин. Много сотен новорожденных детей и их мам прошли через мои руки. Это монотонное действие, столь необходимое и простое одновременно, оставляет удивительный след. Помнят наши обходы только подсознательно.

Светлая первая палата. С нее начинается обход второго этажа. Каждый доктор ходит по-своему. Я хожу зигзагом. Пачка историй разложена в странной для постороннего последовательности палат. В каждой палате мама и ребенок. Роддом построен двадцать лет назад, но уже по типу индивидуальных палат. И это очень удобно. Мама сразу оказывается со своим малышом, и ей никто не мешает.

На пеленальном столике ровными стопками лежат детские вещи и стоят разные баночки и другие предметы ухода за малышом. Зачем люди тянут в роддом расческу ребенку?

– Здравствуйте! Детский обход.

Часть мам сразу после этого спрашивает к кому пришли, к ней или к ребенку, но нам не привыкать к такому вопросу. Мы его предусматриваем.

– Раздевайте ребеночка, мама. Будем его осматривать.

Мама медленно поднимается с кровати. Вот молодец! Есть такие, которые даже не думают подниматься. Они лежат весь обход. Надо дать им время. Очень скоро они придут в себя.

Медленные и осторожные движения. Маленькое сокровище. Не глядя в историю, могу сказать, что ребенок первый.

– Доктор, а можно задать вам вопросы?

– Конечно, можно.

Я и пришла за тем, чтобы ответить на вопросы, рассказать, показать и научить вас, новорожденных мам, нехитрым премудростям вечно женской заботы о младенцах. Да и вопросы обычно одни и те же. Вешать инструкцию на стенку – занятие бессмысленное. Уж лучше каждый раз рассказывать.