– Кому ты всё звонишь? – поинтересовался Никитка.

– Да так… – уклончиво потупился Антон.

Обычно они что-нибудь обсуждали, спорили. Вопросы их занимали самые разные, от того, чем питались стегозавры, до полёта американцев на Луну. В качестве третейского судьи выступал всезнающий интернет и, в совсем уж редких случаях, Ирина. Такие дискуссии Никитка называл поисками истины, они нравились ему чрезвычайно. Но в тот день беседа не складывалась, рушилась раз за разом, как неустойчивая пирамидка из детских кубиков, и тогда Никитка предложил пересмотреть все выпуски обожаемого им мультфильма о трёх богатырях.

Когда мальчишки уселись у компьютера, Ирина, взглянув на спину Антона, придавленную какой-то невидимой тяжестью, вдруг почувствовала, что ей хочется подойти и положить ему руки на плечи.

«Я не знаю, что у тебя случилось, – сказала бы она этим жестом, – и не буду спрашивать. Просто возьми немножко моих сил, может, тебе станет легче».

Однако сделать так не осмелилась.

Вечером, сходив за молоком, она узнала, из-за чего Антон был сам не свой и кому так настойчиво пытался дозвониться. Оказывается, его мать ещё накануне уехала в город за вещами, которые ей пообещала отдать двоюродная сестра, и, видимо, снова заночевала у «хороших знакомых». Колька рассказывал об этом в магазине, когда приходил выпрашивать в долг джин-тоник, и, хрипя от удушающего справедливого гнева, грозился выбросить её манатки, если она не вернётся к вечеру.

«Ну и тварь! – Ирине тоже хотелось хрипеть и браниться, когда выходила от Ольги, прижимая к груди тёплую банку с молоком. – Вообще не думает о ребёнке! Бросила его одного с этим алкоголиком, мало ли что тому может взбрести в голову!»

Она уже твёрдо решила оставить Антона на ночь у себя, но, вскинув взгляд на соседские окна, из которых тоскливо желтело только одно, кухонное, вдруг расслышала шаги, а затем и различила в вязкой темноте женскую фигуру, слегка перекошенную вправо под тяжестью сумки. Фигура свернула к соседским воротам.

Приехала!

Вместе с облегчением Ирина испытала странное раздражение, какое бывает, когда из-за неподвластных обстоятельств приходится отказываться от почти уже свершившихся планов. Она с удивлением обнаружила, что на самом деле где-то глубоко-глубоко, в тайне даже от самой себя, хотела бы, чтобы Ленка задержалась в городе до завтра.

3.

Стылый ноябрь не торопясь добрался до своего завершения. Пришла зима, мягкая, бархатистая, как спустившееся на землю большое облако. Дом наполнился особым уютом, светлым и праздничным от заоконной белизны.

Антон приходил почти каждый день, и, если его не было подряд два дня, Ирина начинала беспокоиться. Он по-прежнему брал книги из её шкафа. Чтение сближало их всё сильнее. Они много разговаривали о прочитанном. Обсуждали персонажей и их поступки. Из-за серьёзности суждений он казался ей раньше времени повзрослевшим, но иногда в нём ещё проглядывал ребёнок.

– Вы читали «Бедную Лизу»? – поинтересовался он как-то.

– Читала, но давно, ещё в школе.

– А мы её вот только что прошли, и нам задали по ней сочинение. Даже не знаю, правду писать или нет. Она какая-то дурочка, эта Лиза! – он был искренне раздосадован и выглядел таким забавным.

– Почему?

– Ну ясно же было, что этот Эраст её обманывает! Как можно быть такой наивной! Он ей вешает лапшу на уши, а она верит! Ещё и утопилась из-за него. Так глупо!

– Это же любовь, – попыталась объяснить Ирина. – А любовь слепа. И нравы тогда были другие, такой позор был хуже смерти.

– Дурацкие нравы, – пробурчал он, и она видела: понимает, но не хочет соглашаться вот так сразу.