Все совершается по единым законам, это очевидно. От брошенного в пруд камня рождаются волны, они расходятся кругами от центра, как будто сонный до этого пруд начинает морщить свое чело от подобной вашей выходки, но через несколько секунд все успокаивается. Да, волны гаснут, колебания затухают. Не так ли и в жизни людей? Сирийский царь Авгарь, прозывавшийся Черным, потому как страдал от «черной проказы», от которой тело с головы до ног покрывалось гнойными струпьями, лопавшимися и обнажавшими живое мясо, получил от Спасителя убрус, на котором отпечатался Его Нерукотворный образ. Царь, приложившись к нему, исцелился. Он приказал поместить убрус в нише над городскими воротами, чтоб каждый, проходящий под ними, поклонялся Спасу Нерукотворному. Это соблюдалось при жизни Авгаря, и при жизни его внука и его правнука, но вот уже праправнук царя стал идолопоклонником. Потому что волны гаснут, колебания затухают. И что же дальше? Покой это или же застой? Он вспомнил прослушанную когда-то лекцию известного профессора, из которой в памяти осталось лишь описание одного исследования: у людей, проживающих в прибрежных зонах, при длительном штиле наблюдается ухудшения здоровья – у них снижается иммунитет. «А он, мятежный, просит бури…». Вывод: обществу время от времени нужны новые герои и новые потрясения. Они необходимы, иначе волны гаснут, колебания затухают… Он встал и расправил плечи. Движение отдалось болью в шее: застарелый хондроз напомнил ему о себе, а заодно и о том, кто он есть. Любимый плед цвета кофе с молоком ждал, как утешение, на диване. Бывают ли такие герои, как он? Вообще, хороший ли он человек? Достаточно ли для того, чтобы быть хорошим человеком, отсутствия в твоей биографии камней, брошенных в других лично или же вместе с неистовствующей толпой, предательства, воровства, убийства? Быть или считаться, вот в чем вопрос. Хотя, все, конечно, относительно. Он уверен, что каждый так или иначе убивает того, кто рядом. Это происходит даже в пределах одной семьи, пусть даже она вполне себе благополучная: кто-то обязательно должен наступить на горло собственной песне , а ведь есть еще разные напасти : неудачи, болезни, смерть, в конце-то концов, и если это происходит с тобой, то ты причиняешь боль близким, если же с ними , то счастливым тебе тоже уже не быть. «Зажглись уличные фонари, однако они почти не давали света: едва лишь освещали сами себя». Возможно, и он такой. Как вообще можно представить себя на суд и рассмотрение любимого человека, не побоявшись его разочаровать? В его, Арсении, жизни было то, чего стоит стыдиться, а ведь он, как смеет все же надеяться, не был откровенно глуп, но все же допустил это. Когда он учился в младших классах, к ним приехала погостить подруга матери с сыном – его ровесником. Соседями по лестничной площадке была супружеская пара – тихие и пьющие дядя Иван и тетя Валя. Он был ниже жены ростом и каждое утро, приволакивая ногу, уходил на работу в магазин – разгружать товар. Тетя Валя, с красным одутловатым лицом, спускалась во двор и сидела на скамейке. Арсений вспоминал ее, почему-то, всегда в коричневом плаще, из-под которого сзади выглядывала ночная сорочка. Кто теперь уже помнит, что тогда подвигло их со Славиком, сыном маминой подруги, написать на листочке бумаги «Покайтесь, пьяницы!» и приклеить его к соседской двери. Он помнит, как утопил кнопку соседского звонка и бросился обратно в свою квартиру, а потом они со Славиком по очереди приникали к дверному глазку, прыская от смеха при виде тети Вали, грозящей им за дверью кулаком. Слух об их «подвиге» дошел до матери. Она спокойно попросила его сесть.