Дисплей ожил, и капкан распался.

После занятий и ужина они снова отправились в постель. Одежду утянули стенные шкафчики, свет погас, общее одеяло накрыло по шею.

Сергей лежал на своей половине кровати, боясь шелохнуться. В мозгу горело: «Мне хорошо с тобой» и «Не делай, чтобы стало плохо». Первое грело, второе испепеляло. Не так он представлял себе счастье. Сбылось то, о чем мечталось: быть вместе. Ставим плюсик: исполнено. Ничего больше не загадывалось. Оказывается, с желаниями нужно быть осторожнее и намного конкретнее.

Видно, что Мира боится. Но. Она боится за себя и неоправданные надежды – или что Сергей полезет к ней без ее согласия? Или боится, что он сообщит о ситуации в комиссию по здоровью?

Ему не спалось. Долго не спалось. Мира тоже не спала. Ее пальцы уже привычно нащупали его руку и сжали.

– Тебе плохо?

Он не успел задуматься, горло честно выпихнуло:

– Да.

Повисла пауза, в которой тонкие пальчики нервно стучали по его ладони.

– Прости, – донеслось выплеснутое в никуда: Мира смотрела вдаль, в другие миры, где все не так, как в этом. – Мне трудно говорить, но поговорить нужно, иначе случится что-то непоправимое. – Мира перетянула его ладонь на себя. – Ты хочешь этого. Вот этого. Я понимаю. И ты имеешь на это полное право, нас соединил закон. Но это, – накрывшая сверху ладонь вжала руку Сергея в горячую кожу, – не только тело, но и душа, а душа принадлежит другому. У меня к тебе просьба. Обещай подумать, прежде чем ответить. Ответить будет одновременно просто и непросто, и что сказал бы любой другой на твоем месте, я представляю. И я очень рада, что на этом месте ты, а не другой.

– Спасибо.

Руку жгло, мысли распадались на атомы, как пластик под лучом лазера, а на нервах, точно на струнах, играл свихнувшийся музыкант. Как бы самому не свихнуться.

– Если ты хочешь тело, то я смирюсь. Ты получишь его, – несся глухой голос в темноту. – Если же тебе нужна я полностью, то однажды ты можешь получить то и другое в комплекте. Но можешь и не получить, не могу обещать, а врать не хочу. Мы с тобой не должны врать друг другу, нас слишком многое связывает. Поэтому я говорю: шанс есть. И прошу: не трогай тело, чтобы оно не потеряло душу. Возможно, когда-нибудь я отблагодарю. Но не сейчас. Не в этом партнерстве. Хорошо?

Вот и сказано главное: не видать ему сладостей партнерства, как затылка без зеркала. Все разложено по полочкам, подогнана база, поле для маневра огорожено флажками: за буйки, дорогуша, не заплывать, а то хуже будет.

Обидно, но действительно будет хуже. А надо, чтобы лучше. Между «хуже» и «лучше» лежит время. Вернее, так: «лучше» равно «хуже» плюс «время». Правдой будет и обратное: «хуже» равно «лучше» минус «время». Чтобы решить уравнение и сделать лучше, нужно узнать количество времени, которое на это понадобится. А его не узнать, нет такой формулы, еще не придумана. И самое паршивое, если ответом будет ноль.

– Нас учили всегда оставаться собой, – сказал Сергей, хотя больше хотелось выть, чем говорить. – Давай следовать этому правилу. Если ты будешь делать что-то, чего не хочешь, это будешь не ты. А я хочу тебя. Согласен на твои условия. Если наступит момент, ты скажешь об этом. Я буду ждать столько, сколько понадобится.

Вместо «спасибо» Мира приникла к Сергею, и договор скрепился поцелуем в губы.

Поцелуй затянулся. Он оказался сладок и тягуч, он выжигал внутренности и заставлял потеть копчик.

Мира смущенно отпрянула.

– Прости. Я от избытка чувств. Мне снова очень хорошо с тобой.

– Я не против. – Он облизал губы. – Если что – обращайся в любое время дня и ночи.