Сразу нахлынули воспоминания-ощущения, которые я испытала, когда провалилась в отражение лужи утром. Тот странный озноб, что волной прошел по телу почему-то никак не получалось забыть. Он ныл где-то внутри и требовал внимания.

В задумчивости поставила чашку на стол, включила дурацкий светильник в виде искусственной свечки, который зачем-то держали на кухне хозяева квартиры, и пододвинула поближе так, чтобы его свет мерцал в чашке. Опустила подбородок на руки и уставилась на отражение. Мелкая рябь воды и фальшивое дрожание светодиодов гипнотизировало. Я пододвинула чашку еще ближе – так, чтобы отражение занимало весь видимый глазу мир. Почему-то это успокаивало.

На меня опять нахлынули воспоминания. Утром в самый момент перед падением в лужу точно так же отражение неба в воде занимало весь доступный моим глазам мир, который вдруг обрел реальность. Так же, как и сейчас.

Неожиданно в пальцах возникло покалывание. Испытанное утром ощущение, требовавшее к себе внимание весь день, вдруг, почувствовав свободу, вырвалось наружу и опять прошло волной по телу. Меня качнуло вперед, но я все-таки удержалась на стуле и в панике отстранилась от чашки. То есть от… чаши?

Я в панике огляделась. Никакого следа от моей квартиры. Темная каменная комната, освещаемая самыми настоящими свечами с оплывшим желтым воском. Витой железный подсвечник, равно как и металлическая чаша на высокой ножке, маячившие перед моим носом, стояли на массивном деревянном столе со старой и шероховатой столешницей. О такую занозу посадить – раз плюнуть. Пахло смолой, гарью и давно не мытым человеческим телом. Вообще было очень душно. Окон в помещении не было, да и горящие свечи явно не прибавляли кислороду.

Справа раздался судорожный всхлип. Я резко повернулась и увидела расширенные испуганные глаза неизвестного мне парня, одетого в черную хламиду. Он прижался к стене в дальнем углу и защищался от меня книгой с блестящим золотым узором на обложке. Потребовалось секунд пять, чтобы все факты сложились в моей голове.

В углу прятался настоящий молодой средневековый монах. Даже аккуратно выстриженная круглая лысина, обрамленная копной темных волос, была такой же, как я видела в фильмах. Я опять провалилась в какие-то древние времена.

Парень что-то пробормотал и еще дальше выставил книгу, словно это должно было меня как-то испугать.

– Простите, где я? – неожиданно хрипло спросила я. От жажды и нервов голос решил устроить забастовку. Пить хотелось ужасно. Посмотрела на чашу, но отхлебнуть не решилась. Мало ли что там. На воду темная жидкость была мало похожа.

– Oh jolie diable! Sortez! – чуть громче прошептал монах и я, наконец, распознала французский. Несчастный принимал меня за дьяволицу, что явилась к нему в келью, дабы соблазнить.

– Я не дьяволица, – ответила я ему уже на французском, – и сама бы рада убраться. Если бы только знала как. Куда я попала?

– Ты в монастыре Беркюфсона, о отец лжи. Тебе не обмануть меня, принимающий тысячи ликов. Сила святого пятиугольника не даст тебе творить тут темные дела.

– Сила кого? – я нахмурилась, вскинула одну бровь и еще раз более внимательно посмотрела на то, чем молодой человек пытался отмахнуться от меня, как от комара. Книга действительно чем-то походила на библию, но на обложке вместо креста сверкал чистым золотом правильный пятиугольник. Другой том, куда более толстый и крупный, лежал в раскрытом виде на небольшом сундуке перед монахом. Возле него на полу находилось еще несколько свечей, расставленных в углах большой пентаграммы.

Да он тут черными обрядами балуется! Небось вообразил себе, что случайно призвал прекрасную дьяволицу, которая будет его совращать.