На сей раз он думал намного дольше.

– Хорошо. Я чувствую, что мы на грани прорыва, поэтому пойду на уступки. Тут есть подходящее помещение. Старая столовая. Она сейчас не функционирует, так что вы никому там не помешаете. Может напишите шедевр, который потом купят музеи, – улыбнулся он.

– И последнее. Я не смогу сконцентрироваться и рисовать, если за моей спиной постоянно будет стоять этот цербер, который сопровождает меня везде за пределами палаты, – это я уже добавила от себя.

– Да, такой надзор, наверное, уже излишен. В начале у меня были опасения, что вы будете оказывать активное сопротивление лечению, но я вижу, что теперь вы заинтересованы в результате. Мы с вами нашли общий путь к выздоровлению и такой контроль может только помешать. Отныне вы можете перемещаться по коридору свободно между палатой, своей гм… мастерской и моим кабинетом. Я распоряжусь.

Я ликовала. Это была маленькая, но победа.

Мне действительно позволили вернуться в палату самостоятельно. Оказавшись там, я закрыла глаза и максимально расслабилась. Естественно, мой тайный покровитель тут же начал действовать. С некоторым растущим удивлением я наблюдала, как моя рука вытащила заранее спрятанный запечатанный желтый пузырек с лекарством, зубами аккуратно открыла так, чтобы не повредить защитную оболочку, опять заменила содержимое на воду и запечатала так, чтобы он был похож на новый. Затем я вышла в коридор и безошибочно выбрала среди кучи дверей именно процедурную, где уже стояла подготовленная тележка для моей капельницы, и заменила пузырек. Тот, что с настоящим лекарством я опять отнесла в палату и снова спрятала за раковину, поставив на сифон. Кто бы там ни жил в моей голове, он точно не хотел, чтобы я получала этот препарат. Причем с каждым днем эта неизвестная мне личность действовала все увереннее.

Я сумасшедшая? Определенно. Кто-то слышит чужие голоса, а как насчет того, что некто управляет моим телом, причем так хорошо, что моей рукой даже шедевральные картины создает. И не надо меня от этого лечить.

Спустя минут пятнадцать опять пришла дылда и поставила мне капельницу. Я даже поинтересовалась у нее, все ли в порядке с той медсестрой, что поскользнулась и упала вчера, и она вполне нейтрально ответила, что у той небольшое сотрясение и через пару дней она сможет вернуться к работе.

Ну а потом мне принесли краски и показали дверь бывшей столовой.

Помещение было довольно просторным – вероятно тут полагалось обедать как минимум десятку три пациентов. Окна были достаточно большими, но с матовыми стеклами. Выглянуть наружу я не могла – все рамы были глухими и без ручек, а снаружи угадывались очертания решетки. Сбежать через столовую было невозможно. Подсмотреть что там снаружи – тоже. Я ожидала услышать шум волн – все-таки море было рядом – но то ли звукоизоляция была слишком хорошей, то ли на море был сейчас полный штиль.

В центре столовой стоял мольберт и к нему были прислонены пять холстов разного размера. От полуметровых до настоящего гиганта – примерно полтора на два метра.

Я не совсем понимала, что с ними делать. Замахиваться сразу на монументальные размеры было страшновато, так что я взяла холст среднего размера, поставила на мольберт и замерла. А дальше то что? Кисточки есть, масляные краски тоже в тюбиках лежат. Палитра прилагается, но ведь я даже не знаю, как ее держать. А еще есть какая-то бутылочка и баночка. Типа растворителя что-то. Только в живописи я полный лох.

Закрыла глаза и постаралась отдаться таинственному художнику в моем теле, но он, как на зло, решил взять обеденный перерыв на это время.