Поэт был только рад уйти из замкнутого пространства. Когда они оба оказались на улице, ему настолько стало хорошо, что Он готов был выслушать любой ответ, даже самый уничижительный. Так ему в эту минуту казалось. Редактор же, держа в руках его тетрадь, собирался с мыслями. Он задумчиво глянул вдаль, вдоль проспекта с движущимся транспортом, и размеренно заговорил:

– Вы знаете, поэзия, вообще, штука тонкая и непонятная. Я бы сказал – непредсказуемая. Иному поэту достаточно одного-двух напечатанных стихотворений и его вознесут до небес. О таких говорят – баловень судьбы. Я сейчас веду речь исключительно о поэтах способных и талантливых, но не более того. Гениальных классиков касаться не будем. Хотя, на мой взгляд, и там не всё так просто. – И речь пошла именно о классиках. – Пожалуй, никто из современников Пушкина или Лермонтова не считал их гениями. Да и отношение к поэзии было другим, нежели, скажем, в начале двадцатого столетия. Офицеру писать стихи считалось зазорным и даже наказуемым. В каждую эпоху свои нравы. Многое зависит от обстоятельств. Взять, хотя бы, Есенина, поэта, несомненно, от Бога. Но сколько времени ушло на метания, шарахания из стороны в сторону в поисках самого себя. И неизвестно, чем закончилось бы дело, не добейся он встречи с Блоком, который стал его протеже. Но поддерживать популярность скандалами пошло, хотя многие этим занимаются и сегодня. Иван Бунин об этом говорил открыто: «Мошенник, который своё хулиганство сделал выгодной профессией.» Близкий друг Мариенгоф назвал его «искуснейшим виртуозом по игре на слабых человеческих струнах». И действительно, чего только не делал Есенин ради славы: скандалы, кривлянья, посвящение книг царской семье, подыгрывание большевикам. Даже женился ради славы – Айседора Дункан, Софья Толстая, внучка писателя; одно время строил планы породниться с Шаляпиным, женившись на его дочке. Я нисколько не стремлюсь унизить или очернить поэта с большой буквы. Это факты. И он сам не скрывал этого от своих друзей.

Редактор сделал глубокий вдох носом, затем через рот выдохнул и продолжил:

– А вот случай совсем казусный. В своё время этот поэт покорил всех, был первым «королём поэтов!» А славу, по иронии судьбы, ему подарил Лев Толстой. После долгих просьб допустить к себе представителя прессы, Толстой в интервью с возмущением и гадливостью процитировал прочитанные им в каком-то журнале строки этого поэта:

Ну как вам?

Вопрос был адресован ему. От неожиданности Он встрепенулся, но ответить не смог. Лишь неопределённо пожал плечами. Редактор продолжил:

– Абсолютно с вами согласен. Но самое интересное дальше. Особенно разгневали Толстого такие строки:

Лев Николаевич захлёбывался от негодования: «И такую гнусность смеют считать за стихи! До какого падения дошла русская поэзия!»

– На следующий день слова Толстого были опубликованы. Автор статьи полагал, что классик уничтожил выскочку, раздавил его как клопа. Но случилось обратное: строки, процитированные самим Толстым, прогремели на всю Россию. И вместо позора обрекли сего поэта на неслыханную славу. Весь этот рассказ об Игоре Северянине. Не слышали?

Ему было стыдно, но что Он мог сказать о многих и многих поэтах, которые не попадали по тем или иным причинам в образовательную программу. Да и тех, которых проходили, что Он мог вспомнить, кроме их фамилии? Ничего! Исключение составляли всё те же: Пушкин, Лермонтов, да, пожалуй, Маяковский. А если коснуться конкретнее? Дядя, который был «самых честных правил»; «белеет парус одинокий»; «сижу за решёткой в темнице сырой»; что-то там о демоне; о морозе и солнце, когда день чудесный; а из Маяковского нахально всплывал в памяти паспорт, который тот доставал из широких штанин.