В процессе работы мы провели анализ: что происходит с ребенком, что происходит с мамой.

Она рассказывала о том, как ее пугают горящие глаза мальчика, его голос звучит действительно злобно. Она перестает его узнавать в такие моменты. В него как будто кто-то вселялся.

Услышав о таких сравнениях, я заподозрила, что дело не только в мальчике, уж слишком особенный смысл придавался его не таким уж необычным для детей проявлениям. И действительно, в детстве Алену растил деспотичный отец, склонный к непредсказуемым вспышкам агрессии. Он был то нежным и приветливым, то вдруг взрывался и гнал прочь. Алена оказывалась абсолютно беззащитна перед такими его проявлениями и могла ждать поддержки только от матери.

Все это повлияло на то, какое у женщины сложилось восприятие злости. Для нее агрессивные чувства были воплощением опасности, отвержения и разрыва отношений – того, что нужно избегать любыми способами, как внутри себя, так и с окружающими.

Подобные проявления эмоций у сына подняли из глубин подсознания Алены подавленные страхи и обиды. Это вскрыло ее самое уязвимое место – беззащитность перед агрессией. И в то же время собственную сильную злость и жажду мести, которые неизбежно возникают, когда кто-то делает нам больно и подавляет нас. У маленькой Алены, конечно, не было никакой возможности отстоять себя и защититься от пугающего отца. Однако теперь, когда она стала взрослой, она чувствует в себе эти силы и неосознанное желание сделать это.

Таким образом, получается, что агрессивные проявления сына невольно напоминают ей поведение отца. Это одновременно пугает и злит, и в итоге заставляет реагировать на агрессию сына беспомощным и в то же время яростным криком. И, конечно же, это не помогает ни Алене, ни мальчику, поскольку тому самому нужна помощь. Такая ее реакция лишь усугубляет его проблемы и заостряет пока только формирующиеся способы поведения.

Что на самом деле происходило с ребенком? У мальчика действительно были трудности, но вполне рядового плана. Он не столько агрессивный, сколько импульсивный ребенок, и если какое-то чувство захватывало, то ему было сложно с ним справиться. Навыки самоконтроля в этом возрасте развиты недостаточно. У ребенка не получалось самостоятельно переключиться, срабатывала некая инертность психических состояний. И ему была необходима помощь, чтобы успокоиться и собраться.

Нужна мама, которая может распознать, что происходит с ребенком, и сохранит способность быть твердой и последовательной. И для того чтобы стать такой, женщине важно научиться отделять свои состояния, страхи, неудовлетворенные потребности от особенностей и поведения ребенка.

Представьте себе ночь. В комнате только я и мой старший ребенок. Тогда он был еще грудничком. Я укладываю его спать, пою песенки, а внутри спешу. У меня намечено еще много задач, дел, писем.

Обычно ребенок засыпает довольно быстро, но в этот раз процесс особенно затянулся. И в какой-то момент я осознаю, что внутренне закипаю. И чем больше хочу уйти, тем дольше он засыпает. И я начинаю тихо сходить с ума.

Такие сильные чувства неадекватны ситуации, ведь через время я даже не смогу понять, в чем причина этих эмоций, ситуация же рядовая, мелочи жизни. Подобная несоразмерность свидетельствует о том, что в ход пошла неосознанная энергия моего личного прошлого опыта.

Тогда я делаю паузу и задаюсь вопросом: что меня так сильно цепляет? Что я сейчас чувствую? Сосредоточиваясь на эмоциях и ощущениях, я выхожу на мучительное чувство подавленности, бессилия, гнева. И даже боли… Согласитесь, все это точно не могло быть вызвано тем, что ребенок ворочается в постели дольше обычного. Тут явно что-то другое.