Отказывалась верить.

– Я-я-я не могу…– тихо пищу я. – Я не могу э-этого сделать…Я-я-я боюсь.– Голос запинается и звучит жалко.

Над ухом раздается язвительный голос Макса.

– Я же говорил, что ты ножки то раздвинешь.

– Исключено, Кастова. Либо вы идете, либо с сегодняшнего дня будете исключены.

Его слова прозвучали как гром среди ясного неба. Находясь будто между молотом и наковальней, я поняла, что другого выхода у меня не было. Больше всего в жизни я боялась раздеться на публике и перед этим садистом – Максом. Парня у меня не было, и за своим телом, я не следила особо тщательно. В то время как мои одногруппницы брились, ходили на эпиляции, шугаринг, выщипывание – я просто принимала горячие ванны дома и мылась с гелем. И теперь об этом факте станет известно всем в этой аудитории. Меня замутило.

– Анастасия, вы идете или как? – подгонял меня профессор.

На негнущихся ногах под аплодисменты мальчишек я стала спускаться вниз. Волнение, страх и ужас сплелись в один клубок и захлестнули меня с головой. Я запуталась в собственных ногах и растянулась. Кто-то засмеялся, но быстро замолчал. Ноги стали ватными. Я перестала ощущать свое тело. Кое-как добравшись до кресла, я остановилась и опустила взгляд.

– Что вы замерли? Раздевайтесь.

Я медлила, совершенно сбитая с толку. Было страшно, как никогда в жизни.

– Анастасия, – поторапливал меня профессор.

Дрожащими пальцами я взялась за первую пуговицу своего кардигана и осторожно расстегнула. Руки дрожали, поэтому я промахивалась. Приступив ко второй пуговице, я почувствовала на себе взгляды всех присутствующих, и покраснела. Ощущение, будто я проститутка, которая раздевается по просьбе публики в ночном клубе. Или девушка легкого поведения, которой можно легко воспользоваться, как это сделал Олег, подсказало мое сознание.

– Давайте быстрее. У нас не так много времени.

Минуты за две я справилась с остальными тремя пуговицами и остановилась в нерешительности.

– Снимайте всю одежду.

Я тяжело сглотнула и, спустив кардиган на плечи, стянула его через рукава. Дальше было намного страшнее. Если я сниму футболку, то останусь в трусах и джинсах, если сниму джинсы, то – в футболке, лифчике и трусах.

Я медленно потянулась дрожащими руками к футболке и стала медленно снимать.

– Не хватает только музыки, – заржал Макс. – Для стриптиза будет самое то. Можешь еще медленнее? Я заплачу.

От его слов затошнило, и закружилась голова. Я снова окунулась с головой в тот злополучный день.

– Полагаю, доброволец для лекций по урологии у нас уже определился, – осадил его профессор, а затем снова обернулся ко мне. – Студентка Кастова, давайте быстрее. Уже десять минут раздеваетесь.

«Неужели преподаватель не видит как мне плохо, и что я вот-вот упаду в обморок от страха и стыда»?

Я снова вернулась к футболке и, наконец, стянула ее через голову. Когда я подняла руки над головой, всем открылся вид моих небритых подмышек. В зале послышались перешептывания и насмешки. Как только я сняла футболку, мои руки инстинктивно закрыли грудь.

– Чего вы так стесняетесь? Тут все свои.

Под взглядами тридцати пар глаз моя пытка продолжилась. К моему ужасу я не смогла расстегнуть пуговицу джинс одной рукой, поэтому пришлось открыть всеобщему обозрению нижнее белье. Обычный белый лифчик стал объектом обсуждения и перешептывания. Я пыталась прикрыться, но поняла, что это бесполезно: все и так уже все увидели.

Джинсы были мне в облипку, поэтому пришлось попотеть, стягивая их. Когда взору одногруппников предстали еще и обычные серые трусы и мои волосатые небритые ноги, раздались улюлюканье и смех. Я пыталась прикрыться. Из глаз полились слезы, раззадоривая студентов.