Галун: Все понятно?! Равняйся! Смир-р-а!

Державцев: Вольно!

Галун: Список увольняемых дежурному по низам. Разойдись!

/Все уходят. Державцев, старпом, о. Николай остаются./

Державцев: Вот такие у меня краснофлотцы, дорогой вы мой апостол. Видели сами. Легкой жизни не обещаю, но и падать дисциплине не позволю.

о. Николай: Меня более всего беспокоит годковщина – неприемлемое для русского флота «лютеранство» в кубриках…

Державцев: «Топчите народ свиньями…» Что ж, и нам известно. А все же, по добрым, старым временам, матросы друг другу морды не били. Тогда ведь порядок был – государство.

Старпом: Товарищ командир, полагаю, не следует внезапно взваливать на отца Николая эсминец? Один в море не воин…

Державцев: /Старпому/ На этом корабле пока я – командир. / о. Николаю/ Христос, если не ошибаюсь, один был? Честь имею!

/Державцев уходит./

Старпом: Вы, батюшка, не смотрите, что кэп форштевнем развернулся… В последние годы с ним это частенько приключается. А вообще командир у нас, как леденец сладенький. Отец родной! У него ведь с детства никого… Нахимовское училище, флот… СССР – и, мама и, папа. Экипаж – семья. Казенное ел, казенное носил, на казенном спал… Когда Союз развалился, он словно родителей похоронил.

о. Николай: Что ж, и сейчас… один?

Старпом: Никак нет! Как можно человеку в одиночку? Правда от всей семьи только дочь осталась… Жена моряка, знаете, что жена декабриста. А если нет – «Отдать швартовы»! «Отца» нашего я, к сожалению, понимаю…

/Пауза./

Батюшка Николай, вам надлежит сдать зачеты: корабельные правила… там, расположение, устройство эсминца, техника безопасности, и тому подобное… Вот ваш зачетный лист. Еще: возьмите в баталерке комплект постельного белья, матрас, одеяло… Все, что нужно.

/ о. Николай уходит./

Погодите, отец Николай! Вы же не знаете где баталерка.

о. Николай: Простите меня грешного.

Старпом: Пойдемте, я вам покажу. Ряса у вас однако?.. Не долго покалечится на наших трапах.

/Уходят. На ют выходит Немцов. Появляются увольняемые: Пашин, затем Пересветов (они одеты в парадную форму). Выскакивает Галун./

Галун: Эй, Гришок! Пусты ходков на зэмлю! Нэхай идуть, Хрыстафоры их!..

/Галун уходит./

Пашин: /задумчиво/ Попробывал бы он не пустить… /Немцову/ А ты все пилигримничаешь, Немцов?

Немцов: Одному надежнее…

Пашин: Врешь! Тебе годковщина и жену, и мать заменяет. А мне девушка дарит настоящую свободу. Так справедливо.

Немцов: Знаете, что между нами общего, Пашин? Мы оба негодяи… Различие лишь в том, как вы о себе не знаете, что вы негодяй, а я о себе знаю… Вы себя обманываете, а я себя – нет.

Пашин: Крепостник.

/Пашин сходит по трапу на «стенку» и уходит. На корму выходит Пересветов./

Пересветов: /Немцову/ Француз, неужто век зарядил бобылем куковать?

Немцов: C`est la vie!4 Что поделаешь, если вы заняли первые места в партере и философу осталась галерка…

Пересветов: Не унывай, француз, будет и на твоем баркасе пирушка!

Немцов: У моряка одна жена – Смерть, и одна любовница – Жизнь…

Пересветов: Чудной!..

/Пересветов сходит по трапу на «стенку» и уходит в сторону противоположную той, куда ушел Пашин./

Немцов: Идите, идите, антиподы… Мир без вас скучен и пустынен, как гроб. Играйте эту суетную игру, делайте ставки. Просаживайте в прах остатки вашего ничтожного разума… Но, кто знает, может быть вам и повезет, ведь Бог несправедлив…

/Пересветов возвращается с Татьяной. Немцов неотступно и внимательно следит за ними с кормы корабля./

Татьяна: Только кивнул и, вот – прибежала. Я за тобой, как нитка за иголкой. Ни дать, ни взять – домостроевская жена, да и только. Просто чудо какое-то, как ты на меня действуешь. Ради тебя готова бросить музыкальное училище, отца, дом, босиком пойти… Хочу быть безвольной, покорной, подсапожной…