Вот знакомая передает для Александры Васильевны духи… Успенский ворчит: «Зачем такая роскошь для народной школы?.. Зачем Вас нет и зачем эти духи пачули…» И вроде бы бесхитростно добавляет: «А вы мне пишите, с кем Вы познакомились, встретились…» Все надо знать ревнивцу!

В планах на будущее, на чем постоянно настаивает Успенский, Бяшечку смущало безденежье. Он убеждал, что все будет хорошо, что заработает, сколько захочет: «Мы не на шутку живем и сошлись, и клянусь тебе, что это первая не шутка в моей жизни, ей-богу, сделает меня способным трудиться. Ни литература – ничто, – все это вздор, – ты, вот кто, сделает из меня что-нибудь. Милая моя, дорогая, хорошая! Не печалься, что у нас будет 60 руб. в месяц, – ведь у нас будет все нужное. Это наверное 60 руб., а так, по мелочи, шутя, можно выработать к этому еще половину».

«Ангел мой и друг дорогой! – пишет Успенский в июле 1869 года. – Я об том только и просил тебя, чтобы ты не думала, что будет в Петербурге, чтобы ты раз навсегда решилась, как ни велико сквалыжничество господ писателей и редакторов, – они все-таки сами придут ко мне и во всяком случае не дадут умереть с голоду, напротив, обязаны дать средства. Их дают Левитову, у которого нет ничего, кроме пьяной морды».

Этот эпистолярный роман – с короткими встречами-разлуками – продолжался около года, до 27 мая 1870 года. В этот день молодые обвенчались в верхней церкви Владимирского собора в Петербурге. Одним из свидетелей со стороны жениха был Николай Александрович Демерт, которого Александра Васильевна знала по дачным встречам в Стрельне. Со стороны невесты одним из свидетелей был недавно заявивший о себе в литературной критике Александр Михайлович Скабичевский. Два других свидетеля – родственники и знакомые Успенских.

День выдался на редкость солнечный. После венчания небольшая компания отправилась на завтрак в ресторан Палкина на Невском проспекте. Потом поехали на острова, на «природу». Затем продолжили пировать в «Аркадии». Вернулись домой поздно вечером. Глеб Иванович никогда не был так счастлив, как в этот день.

«…С Александрой Васильевной, – писал Успенский через десять дней в Тулу матери и сестре, – мне жить покойно и славно. Деньги у нее свои и моих трудов на нее нейдет ничего».

«Покойно и славно…» Но пробыли вместе в Петербурге совсем недолго: Александра Васильевна («цыпленочек мой брюхатенький») уже в июне вновь уехала в Елецкий уезд.

Те, кто был близок к семье Успенских, в один голос говорили, что, если бы Александры Васильевны у Глеба Ивановича не было, ее надо было бы выдумать. Она была ему и женой, и матерью. Брат Глеба Иван Иванович, с которым мне доводилось неоднократно встречаться, с полной определенностью утверждал, что только благодаря Александре Васильевне Глеб не погиб. Она была ему помощницей и другом.

Правда, в окружении семьи Успенских находились и «свидетели», которые с особым удовольствием распространяли вздорные слухи о несчастном супружестве Глеба. В доказательство они приводили обыкновенно его непоседливость, его нескончаемые поездки то в Париж, то в Калугу, то в Константинополь, то в Рязань, то в Ялту, то в Нижний Новгород, то в Пермь, то в Казань, то на Кавказ, то в Одессу. Некоторые предполагали, что и в Сербию он ездил чуть ли не в поиске избавления от надоевшей «унылой» жизни.

Нет, Глеб Иванович бежал не от семьи, как казалось доморощенным сердцеведам, а к семье. Он должен был следить за самыми разнообразными событиями русской и зарубежной жизни, чтобы понять их собственным умом, а не принимать на веру опубликованное в прессе (хотя к ней он, как и Достоевский, проявлял исключительный интерес), собирать материалы для своих очерков. Но он постоянно тосковал и по Бяшечке, и по семье и зачастую, не успев сделать и половины задуманного, возвращался домой. Торопливо, как говорят в нашей журналистской среде, «отписывался» и вновь мчался за «свежатинкой». И постоянно казнил себя, что пишет «не то» и «не так», мечтал о «настоящей» работе в спокойных условиях. «Как у летописцев», иногда в шутку говорил он, сам не веря в то, что у него могут быть такие условия, и в то, что он сможет выдержать их.