Но те времена давно прошли и она уже давно не видела, чтобы отец улыбался. Морщины на его лбу стали резче и глубже, и ее ладошки уже не смогли бы их разгладить. Отец стал пить, сначала понемногу, но очень быстро втянулся и неделями глушил водкой какую-то свою неизбывную тоску. В эти дни он будто зверел. Глаза его мутнели на почерневшем лице, казалось, что он становился слеп. Он как будто взрывался черной яростью и она неистовой лавой истекала из самых глубин его темной души. В эти дни он ненавидел все и всех и ждать от него сострадания было бесполезно. Эта ярость делала его слепым и глухим ко всему. Матерно ругаясь, он вваливался в их затаившейся в страхе дом и беда была тому, кто попадал ему под пьяную, тяжелую, мужицкую руку. Чаще всего он отводил душу на своей рано постаревшей, слезливой жене. Анюта в такие черные дни старалась на глаза ему не попадаться, благо, что он редко про нее вспоминал После такого запоя, несколько дней промучившись тяжелым, жестоким похмельем, он становился угрюм и молчалив. Иногда, правда, это бывало очень редко, приходя домой, он, отводя глаза, воровато совал ей в руку шоколадку или иную сладость. Он, как будто, стыдился своего доброго порыва. Слова благодарности застревали у нее в горле. В такие моменты, ей хотелось подбежать к нему как раньше, забраться на колени и разгладить его глубокие морщины, увидеть забытую улыбку в его глазах. Но она не смела, никогда не смела. Она очень хотела любить его, но он не позволял ей этого.

В один из таких трезвых дней он и привез этого большого, невероятно красивого и совершенно беспомощного пса, а через несколько дней он опять запил по-черному и начисто забыл про собаку.

Анюта всегда была равнодушна к собакам. В их поселке они были маленькие, кривоногие и неказистые. Собираясь стаями, они слонялись по поселку, иногда, как будто взбесившись, неистово, брызгая слюной облаивали случайных прохожих, сатанея от собственной смелости. По одиночке же они были тихи и пугливы. Девочка не обращала ни них особого внимания и не испытывала к ним никаких нежных чувств.

Когда отец, внес эту собаку в сарай и осторожно уложил ее на солому, она сначала просто боялась подойти близко, но уходить ей почему-то не хотелось

Пес был такой огромный, как теленок. Он лежал без малейшего движения и только еле слышное дыхание говорило о том, что он жив.

– Голову он расшиб, видишь кровь? Может выживет, хотя вряд ли. Ты присмотри за ним, дочка. – такой длинной фразы она никогда не слышала от отца.

Он ушел и они остались вдвоем – огромный беспомощный пес и маленькая девочка, в чьих слабых руках находилась теперь его жизнь.

Выждав немного и убедившись, что собака не пытается тут же встать и загрызть ее, Анюта стала предельно осторожно, маленькими, несмелыми шажками приближаться к нему, готовая в любой момент сорваться и спастись бегством. Пес лежал также неподвижно, как и прежде. Ей понадобилось почти пятнадцать минут, что бы преодолеть расстояние в пять шагов, разделявшее их. Пес не двигался. Зная, что вряд ли он броситься на нее с закрытыми глазами, она не отрывала встревоженный взгляд от его закрытых век, но они даже не вздрагивали. Собака была без сознания.

Преодолев, наконец, это расстояние она встала совсем рядом и стала смотреть на него. Она вдруг забыла свой страх. Красота собаки поразила ее. Все в нем понравилось ей сразу. И эта длинная, узкая голова, и это крупный черный нос, до него хотелось дотронуться – он, наверно, мягкий и гладкий. Его невероятно длинная спина очень ее заинтересовала.

«Какой он должно быть длинный, когда стоит, и ноги какие длинные, удивительно!»