Коротай, с упрямством, достойным лучшего применения и со свойственным его возрасту бесстрашием, безуспешно пытался дотянуться до божества. Все его попытки кончались неудачей, потому что он был пока что очень мал. Он злился и даже тоненько тявкал в отчаянии от собственной беспомощности, но это не помогало. А божество, лениво прикрыв веки, делало вид, что дремлет, и этим еще больше распаляло упрямство малыша.

Был и жизни Сокрушая такой же день, когда его оторвали от матери и унесли в другой дом. Так же как и Коротай, он был напуган и одинок. И так же встретил в новом доме старшего, авторитет которого, был для него непререкаем.

Новый дом был красив, полы были застелены коврами, мебель была новая и очень привлекала маленького Сокрушая. Удовлетворив свой интерес к старинному дубовому креслу, он тут же выяснил, что в одной из комнат живет страшное существо, хозяева называли его «шваброй». Пришлось ему также познакомиться и с таким местом как «балкон», который и стал вскоре его логовом, в котором он и проводил все дни и ночи. День, а потом ночь. День, а потом еще ночь. И так полгода.

Со старшим кобелем он встречался очень редко, потому что гулять его выводили далеко не каждый день Два раза в сутки появлялась хозяйка с миской еды. Потом пришел день, когда она стала приходить один раз, а потом и вообще не пришла. От голода и тоски он выл – долго, до хрипоты, до головокружения. Да уж, он сполна познал, что такое одиночество.

А потом пришел другой день и он худой и голодный попал в этот дом. Три дня он ел, ел, ел. Он никак не мог поверить, что еда есть и всегда будет. В этом доме не было балкона., швабра правда, была, и первое время он побаивался ее, зная ее дурной характер, но потом понял, что здесь она не опасна. Пришел и тот день, когда он решился посягнуть на такую святыню, как диван. Первый раз в жизни он ощутил подобную мягкость. В этом доме, он впервые почувствовал себя достойным, уважаемым псом.

И вот теперь, в его стае появился еще один.

«Какой же он маленький и слабый, ничего не стоит расправиться с ним, что бы он здесь не шумел. Неизвестно еще, что от него можно в дальнейшем ожидать, но хозяин так трясется над ним, что пожалуй сильно рассердиться на меня, так что уж пусть его, скачет». – Сокрушай совсем прикрыл глаза, и кажется, действительно, задремал.

Да и малыш, наконец, совсем вымотался и свернувшись в комочек, пристроился на полу рядом с диваном, чтобы быть все-таки поближе к недоступному божеству. Его, обиженного и усталого, тоже сморил спасительный сон. Он уснул, повизгивая и подрагивая лапками, даже во сне пытаясь дотянуться до божества. И все-таки он был счастлив, потому что знал, что теперь он не одинок, у него теперь было божество.

Дни шли за днями. Коротай вырос. Он уже только отдаленно напоминал того растерянного малыша, которого принесли в этот дом. Ничто здесь уже не пугало его. Он знал, был уверен в том, что именно здесь его всегда защитят, накормят и приласкают. Как он пришел к этому выводу он не знал, да это было и не важно – просто он больше не был одинок. Мать свою он совсем забыл, ей не было места в его жизни и воспоминания о ней постепенно стерлись и больше уже не волновали его.

Божество заменило ему ее. Малыш обожал его, он хотел находиться рядом всегда и поэтому неотступно ходил за Сокрушаем по пятам. Тот иногда снисходил до него, забывая о степенности, и они устраивали шумную, веселую возню. Коротай в эти минуты был счастлив. Он уже давно понял, что божество не злое, хотя иногда, как будто спохватившись, Сокрушай грозно рыча и оскаливая крупные, белые клыки загонял его в угол, как бы напоминая, что все таки он здесь старший. Коротай, следуя правилам поведения, которые ему никто не объяснял, но которые он откуда то просто знал, вел себя как полагается. Лежа на спине, задрав ноги, открывая тем самым беззащитный живот, всей своей позой демонстрируя испуг и повиновение, он терпеливо ждал, пока Сокрушай закончит столь важный для него ритуал. Он понимал, что так надо и не чувствовал себя обиженным, принимая это как должное, как и многое другое.