– Судя по всему, два избалованных плейбоя.

Алехандро и Себастьян Ромеро привлекательны настолько, насколько и испорчены.

– Похоже, их игровая площадка – все Средиземноморье. Вряд ли я достаточно компетентна. Это многомиллионная империя. Даже многомиллиардная. – При мысли о столь богатом клиенте Эмили распахнула глаза. – Они хотят свежего взгляда и чтобы по-новому взглянули на их бизнес.

– Девственными глазами? Ну, ты не подходишь.

Так оно и есть.

Эмили со своей тайной чувствовала себя очень одинокой. Да, оставались некоторые тайны, которые она не решалась открыть даже Анне, несмотря на то, что они близкие подруги.

– Я ничего не знаю о хересе и, честно говоря, думала, что это напиток для старух. Мама и няня всегда пили его на Рождество. – Эмили нежно улыбнулась, вспомнив детство. – А там огромная индустрия. – Хересовая? Извини. Херес!

Эмили рассмеялась, взглянула на Уиллоу и произнесла одними губами:

– Никогда не думала, что херес может быть… Сексуальным.

Теперь рассмеялась Анна. Интересно, ее веселила мысль о том, что херес может быть сексуальным, или то, что скованная подруга едва вымолвила это слово. И дело вовсе не в присутствии четырехлетнего ребенка.

– Почему?

– Не знаю.

Эмили была в курсе конкуренции среди винных погребов. Знала о танцующих женских ножках и танцовщицах фламенко. Это очаровывало. Она хотела поехать в Херес.

День выдался чудесный. Уиллоу уже лежала в пижаме и умоляла Эмили почитать сказку.

– Конечно.

– Эмили нужно позвонить многим, – напомнила Анна и добавила: – Ты можешь отказаться.

– Не хочу.

Уиллоу выбрала жизнеутверждающую книгу, советующую маленьким девочкам мечтать о большем.

– Я буду драконом, когда вырасту. – Уиллоу откинулась на подушку. – И дышать огнем.

– Ты будешь замечательным драконом, – согласилась Эмили.

– Но тогда я растоплю лед и не смогу кататься на коньках.

– Правда.

– Думаю, я стану принцессой и исследователем. А по выходным, возможно, единорогом.

– Потрясающе! – Эмили улыбалась, собираясь поведать еще одну историю, но после целого дня игр в снегу Уиллоу почти заснула.

– Ты красивая, когда улыбаешься, – сказала девочка. – Хотя улыбаешься не часто.

– Знаю. Думаю, я родилась с серьезным лицом.

Уиллоу засмеялась:

– А кем будешь ты, Эм?

– Что значит – кем буду я?

– Когда вырастешь?

«Старой девой Викторианской эпохи».

– Мне двадцать шесть, и я уже довольно взрослая.

– Но не для единорогов.

Анна возилась на кухне. Эмили, выйдя из детской, осторожно прикрыла дверь и села на ступеньки, радуясь, что у друзей может выдохнуть.

Большинство фотографий на стенах у лестницы она сделала сама. Крестины Уиллоу. Ее первый день рождения. Крошечная фотография Джейкобсов и Дугласов. Снимок с праздника в соседней деревне. Рождественские каникулы на последнем курсе. Отец Анны – священник в приходе, мама – его верная жена.

В тот день Анна рассказала Эмили о беременности и ужасной реакции родителей. Вполне оправданно, как оказалось позже.

Эмили смотрела на отца, хрупкого, в инвалидном кресле, он улыбался на камеру, не понимая, что происходит. Мама умерла всего через месяц.

Анна вспомнила, что тогда изучала «Ричарда III». – Досадная зима.

Но бывает что-то и похуже досадной зимы. Например, почти привыкнуть к почти хорошей жизни.

В одинокой постели нет ничего хорошего. Как, впрочем, и в том, что тебе за двадцать, а жених целует тебя так, словно ты двоюродная бабушка. Эмили не волновало, что она точно не интересна Гордону, лишь жалела, что не поняла это с самого начала, пять лет назад, размышляя, что с ней не так. Черт, они могли бы стать честными друзьями, не притворяясь парой!