– Значит ,самый старший кум,– заключил Князь.

Брючков закурил сигарету, использованную спичку кинул Князю в больничный тапок. Он вел себя бесцеремонно.

– Что , осужденный Остапенко, делать думаете ?

Князь непринужденно ответил:

– Жить, начальник, раз выжил.

Брючков выпустил дым через нос, покачал головой.

– Трудновато тебе дальше жить придется, урки тебя не примут. Что из себя представляешь я знаю. Ты так это дело не оставишь.

Князь наигранно усмехнулся.

– Какое дело, начальник ? Я же не прокурор, чтобы дела стряпать.

– Ты мне, Остапенко, дурочку здесь не пари, у меня здесь ваша братия тихо живет, так сказать, живем душа в душу, полюбовно. И мне здесь беспорядки не нужны. Тебе это понятно ,мразь ?

Князь протянул:

– Понятно… кум, как не понять, только ведь я тебе этого обещать не могу.

– Почему ?

– Так ты ведь сам говоришь, братва на меня зуб точит, значит не получится полюбовно, как ты хочешь, разойтись.

Брючков глубоко затянулся едким тобачным дымом, опять выпустил клуб дыма из носа.

– То что пришьют тебя, это ерунда. Дело в том, что в лагере есть людишки, которые тебя уважают до сих пор и пойдут за тобой. С одной стороны, это мне на руку, но есть одно но, их меньше, чем людей Ягоды, вы проиграете. А шуму наделаете на все управление. Короче говоря, я договариваюсь с Ягодой, чтобы тебя не трогали, ты обещаешь мне не мутить в лагере воду, иначе сам лично пущу в расход, время военное.

Брючков поднялся на ноги, бросил на грудь Князю три папиросы.

– Это тебе за то, что кровь ради Родины проливал.

Глава 8

Брючков снял свой белый офицерский полушубок, стряхнул с него снег, повесил его на вешалку у двери, шапку положил на шкаф, размял замерзшие пальцы. Подошел к тумбочке, достал початую бутылку спирта, налил пол стакана, выпил, запил из заварочного чайника, довольно покряхтел, расположился в удобном кресле за столом, откинул голову на спинку стула, вытянул ноги, закрыл глаза, и по видимому задремал, так как вздрогнул от скрипа входной двери кабинета, открыл резко глаза. И расплылся в довольной ехидной улыбке. Перед ним стояла Маша в своей дорогой шубе, сшитой ее любимым дедом. Несмотря на то, что на улице был сильный мороз, Маша была бледной, было заметно, что она боится и с трудом держится на ногах от страха, она с трудом выдавила из себя:

– Я пришла к вам.

Брючков наслаждался своим положением, делая вид, что ничего не понимает, проговорил :

– Милая Маша, что случилось, дорогая ? Чем я тебе могу помочь ? Не стесняйся, спрашивай, я всегда к твоим услугам. Присаживайся, в ногах правды нет, дорогая.

Маша неуверенно присела на табурет, стоявший возле стола.

– Я хочу с вами поговорить, товарищ Брючков.

Брючков участливо кивнул головой.

– Конечно, поговорим, Машенька, я слушаю тебя, милое дитя.

Дрожащим голосом Маша спросила:

– Почему вы арестовали моего дедушку ?

Брючков развел руками.

– Милая Машенька, вы же сами знаете, что ваш дедушка ненавидит советскую власть.

– Я ничего такого не знаю.

– Ну как так? Не вы что ли, Машенька, сказали мне по секрету, что ваш дедушка ненавидит нас, чекистов? Может быть у вас есть другой дедушка ? Может мы арестовали не того ? Это же твой дедушка Пантелей ?

– Да , мой.

Тогда ошибки не произошло, мы выявили с помощью вас врага народа, вы заслуживаете благодарность.

Брючков поднялся со своего места, тело Маши затрясло мелкой дрожью, он подошел к ней со стороны спины. Маша тихо проговорила:

– Вы же знаете, что мой дедушка никакой не враг народа, вы меня неправильно поняли.

Брючкову надоела игра, он хотел побыстрее добиться неизбежного, он прямо задал ей вопрос, положив свои руки ей на плечи: