Чаще всего предстоящий переход через границу нашим пограничникам оповещался осведомительной сетью среди местных жителей, и мы ждали нарушителей наверняка.

Так, однажды днём меня начальник заставы Журавлёв послал дозором на границу одного.

На границе было как будто всё спокойно и гранаты я не взял, надел патронташ и подсумок, около сотни патронов и двинулся в путь. Левый фланг границы от нашей заставы имел протяжённость примерно около четырёх километров. Вдоль берега реки параллельно ему была вырыта глубокая канава в рост человека, вот по этой канаве я вёл свой обход, изредка вылезал из канавы, просматривал местность кругом. На втором повороте канавы, где она прерывается, я приподнялся и увиденное мной бросило всего меня в жар: прямо передо мной, пересекая канаву, из нашего тыла идут к реке трое вооружённых винтовками курдов. Это был мой первый случай встречи с вооружённым противником. Я одновременно крикнул «Стой!» и выстрелил, не целясь. Нарушители сразу бросились к берегу Аракса. Когда я взглянул на противоположную сторону реки, то увидел на том берегу около сотни курдов, которые начали обстрел нашей территории. Канава, в которой я залёг, была от берега не дальше пяти метров, но что там, впереди, было плохо видно – весь берег был покрыт заросшими кустами.

Ко мне можно было со стороны Аракса подойти совсем близко и стрелять в упор, я подумал об этом и решил отбежать к подножию горы. Но едва я высунулся из канавы, как пули стали дзинькать вокруг меня, и я вновь спустился в канаву. Когда я услышал приближающийся конский топот со стороны заставы, я очень обрадовался, чувствую, что теперь я не один, и верно: из-за поворота показались конные пограничники. По ним курды открыли огонь. Конники сразу спешились, коней завели в канаву. К счастью, в той перестрелке пограничников ни одна пуля не задела, была только подранена кобыла по кличке Белка. На этом моё первое испытание было закончено, курды ушли вглубь своей территории, а мы отправились на заставу, оставив один наряд «секрет» на этом участке. Подобных случаев и происшествий во время службы на границе было очень много.

В апреле 1930 года группа пограничников заставы, отслуживших свой срок, должна была демобилизоваться и поехать домой. Но по некоторым обстоятельствам нашу группу, и меня в том числе, задержали и приехали мы домой только в августе 1930 года.

Причиной тому послужили внешние факторы. 1930 год отличался вольной и невольной организацией колхозов в крае, а это событие очень взбудоражило население Азербайджана и Армении. Было распространено такое толкование среди азербайджанцев: якобы при объединении в колхозы будут все мужики спать под одним одеялом с женщинами, невзирая, твоя ли это жена или твоего соседа. К тому же, в организации восстаний в Азербайджане в то время играли немалую роль местные националистические партии, тянувшие народ к старому порядку (Примечание С. Прудько: Среди местного населения края были как сторонники партии «Мусават» (по-азербайджански Müsavat-Равенство), так и сторонники Армянской Революционной Федерации (АРФ) Дашнакцутю́н (арм. Հայ Յեղափոխական Դաշնակցութիւն (Հ.Յ.Դ.) – «Армянское революционное содружество») – одной из старейших армянских политических партий, созданной в 1890 г. в Тифлисе (Тбилиси).

Представьте себе внутреннее состояние рядового солдата, отслужившего свой срок службы, который уже собрал свой чемодан и намеревался выехать за получением документов в Управление отряда, чтоб демобилизоваться и поехать домой. Настроение было такое, что трудно передать словами. Собрав свои сундучки и чемоданы, я и мои одногодки заложили все свои вещи на повозку, вывели нашу труженицу кобылу по кличке Былина, запрягли её и поехали в сторону железнодорожного разъезда, который находился от нашей заставы в трёх километрах. Только стали подъезжать к разъезду, смотрим, со стороны заставы к нам скачет красноармеец нашей заставы. Мы все насторожились, а когда наш пограничник подъехал к нам, то объявил, что мы все должны вернуться на заставу до особого распоряжения.