– Пока хватит, – сказал Маковей по-румынски и вставил Замфиру в голову пробку.

Утром Василе стянул рубаху и долго рассматривал в зеркале своё тонкое, не слишком развитое тело, щупал торчащие, как у больной лошади из сна, рёбра. Под тонкой полупрозрачной кожей проступили синие вены. По босым ногам, бледным до голубизны, можно было изучать анатомическое строение стопы. Но больше всего Замфира пугало ощущение ветерка в голове. Он помнил его так отчётливо, что казалось, прохладный воздух и сейчас струится по извилинам его мозга.