– Не жить тебе, сука старая, – с глубоким чувством произнёс Олесь Огурцевич, обращаясь к плотно закрытой двери своего кабинета.

Высокая комиссия покидала «Научно-технический продукт» в ужасной спешке. Наина Генриховна вбивала в навощенный паркет металлические набойки каблуков. Следом за ней неслись, хохоча, Балдошка и Буланчик. Валюшка замыкала шествие, испуганно озираясь по сторонам. Наиглавнейший специалист всерьез опасалась, что из-под какой-нибудь двери под ноги ей бросится говорящий бутерброд.

Из записок Иннокентия Перископова, человека рыжего и неприкаянного, штатного сотрудника «Научно-технического продукта».

«Олег Прокопович продолжает оставаться в глубоком убеждении, что напрягаться вредно. Да он и не напрягается. Целыми днями только и слоняется о по коридорам Конторы да молоденьких барышень безуспешно кадрит. У него и личный стандарт привлекательности имеется: возраст не более 25 лет, рост не менее 175 сантиметров, размер одежды не более сорокового. Сам же Олег Прокопович рост имеет незначительный, вес – избыточный, возраст – неопределимый, но уже далеко за тридцать. Летом Олег носит коричневые сандалии поверх серых или черных носков, брюки цвета приглушенный электрик, рубашки же всегда жали ему в самых неожиданных местах. В холодное время года Олег Прокопович облачается в длинное, до пят, кожаное пальто, подаренное ему тестем и лохматую шапку, изготовленную из шкуры убитого тестем же енота. Этот смешной индивид давно и надёжно женат на какой-то непроходимой дуре.

Ах, да! Вчера к нам комиссия приходила. То-то Огурцевич по коридорам бегал сам не свой, весь красный, глаза вытаращены. Матюками по сторонам так и сыпал. Нет бы Олегу Прокоповичу вовремя убраться с дороги разгневанного шефа. Да не тут-то было! Вот и получил научный почти работник по балде залп отборной матерной брани с упоминанием его отца, матери, дедушек и бабушек, их половых органов, а также тех частей тел родственников, которых у человеческих существ обычно не бывает. Я всё слышал. Дверь в лабораторию была широко открыта. У меня мой томик отобрали. Недочитанный. Вот жалость-то. Придется новый купить. Аркашка Лисицын отобрал, наш с Прокоповичем начальник – тот ещё жук. Аркашка в утра сидел сиднем в лаборатории, трясся от страха. Олежку поджидал, чтоб дожать. Между делом доел все Олежкины бутерброды.

Теперь я вам Аркашку опишу. Вот он, на табурете сидит. Одет как обычно в пиджачную пару пошива фабрики «Большевичка», сорочку такого же невнятного кроя и невзрачной расцветки галстук. Напустил на себя загадочность, придурок!»

– Где ты шлялся? – вопросы Аркашка всегда ставил резко и конкретно.

– Завтракал, – коротко ответил Олег Прокопович.

– Ну, значит, нажрался и обедать уже не будешь. К часу мне нужна мегалограмма с полным отсчётом всех пиков и конечным протоколом в двух экземплярах. И это для всех вчерашних образцов. Я вечером должен всё это передать Огурцевичу для отправки в Лондон… – слова Аркашка произносил быстро, отрывисто и громко.

– К часу не успею, – пробормотал Олег. – К тому же, сегодня день рождения у старика Орловского. Я приглашен. Водку вон купил.

– Жрать и пить будешь потом. Мы должны сдать этот проект до пятнадцатого числа.

После этого заявления Аркашка пустился в долгие рассуждения о непрерывности и направлениях финансовых потоков. О необходимости хорошо работать, чтобы получать высокую заработную плату, а у него, у Награждённова, заработная плата очень высокая. Олег Прокопович помалкивал, памятуя о бессмысленности вступления в препирательства с Аркашкой. А сам думал о пустых бутылках, собранных на детских площадка и в мусорных контейнерах в окрестностях «Научно-технического продукта». Теперь добыча покоилась на дне огромного баула. Баул неизменно сопутствовал Олегу Прокоповичу в его ежедневных перемещениях от места жительства к месту службы и обратно. Он, позвякивая свежедобытой стеклотарой, прижимался к мягкому боку Олега Прокоповича на всем пути следования от Бирюлева до Текстильщиков. Бутылки Олег Прокопович собирался сегодня сдать в пункт приема, а вырученные деньги отложить. Научный почти работник копил деньги на ресторан, в который когда-нибудь надеялся пригласить красивую девушку, не жену.