Аронов возвращается поздно в компании Островского. Оба выходят из машины, разговаривая на повышенных тонах, точнее, возмущение исходит от Альберта Витальевича. Парето, словно непробиваемая стена, спокойно принимает каждое слово с присущим ему равнодушием. Усмехаюсь, почему-то радуясь, что не одна я испытываю эту бетонную стену на прочность, желая добраться до настоящего Кости.

– Приказал подать ужин. – Петровна врывается подобно урагану, который мечется по кухне. – Отнеси это в спальню Аронова, – протягивает увесистую папку, кивая на дверь. – На столе оставь.

– А мне туда можно?

– Да-да, – бросает, не поднимая головы. – Быстрее.

Бегу на второй этаж, осторожно открываю дверь в спальню хозяина, бесшумно пробираясь к столу. Разрешение получено, и всё же не покидает чувство, что я не должна здесь находиться. Пользуясь моментом, рассматриваю предметы на столе, а особенно фото, на котором Альберт Витальевич запечатлён с женой и детьми несколько лет назад. От приятного занятия меня отрывают мужские голоса, звук которых приближается к комнате хозяина, и я не нахожу ничего лучше, как проскользнуть в женскую гардеробную и притаиться.

Ругаю себя самыми последними словами. Я здесь по приказу Петровны, и нет ничего страшного в моём присутствии, которое можно без проблем объяснить. Но умная мысль мелькает в голове уже после того, как щёлкает ручка двери и мужчины заходят.

– Мало того, что ты оказался инициатором её появления в моём доме, так теперь ещё откровенно подставляешь девчонку! – Аронов на взводе, в голосе проскальзывают звенящие нотки.

– Хотел подтвердить свою догадку. – Безмятежный тон Парето значительно выделяется на фоне истерики Альберта Витальевича.

– Подтвердил? Всё было спокойно до тех пор, пока все они считали, что тебе нечего терять. Появление на приёме автоматически приклеило на её спину знак мишени. Ты ведь понимаешь, что они приходили за девочкой? На слова какого-то Гриши всем откровенно плевать, и лишь благодаря его реакции девочка сейчас жива.

Закрываю рот ладонью, с трудом сдерживая всхлип. Прекрасно понимаю, о чём, а точнее, о ком говорит Аронов. О Тасе. О моей девочке, которая по какой-то причине стала мишенью для плохих людей. И этих людей к ней привёл Парето.

– Именно поэтому в сад она больше не ходит.

– Смешно, Костя! – взрывается Аронов ужасающим хохотом, звуки которого пробирают до костей, заставляя вздрогнуть. – Ограждение стопроцентной гарантии не даёт, а охранник с одной действующей рукой тем более. Кстати, у тебя тоже пока одна.

– Ты специально её ко мне приставил?

– Да, – соглашается хозяин мгновенно. – Я хотел, чтобы ты хотя бы на неё посмотрел как на человека и понял, что не имеешь права распоряжаться чужими судьбами в угоду своим интересам.

– Она не повод отказаться от задуманного. Планирование и сбор информации заняли несколько лет, и когда я почти у цели, даже сам дьявол не в состоянии заставить меня свернуть с пути. Мне нечего терять.

– Уверен?

Вопрос остаётся без ответа, погружая комнату в звенящую тишину. Лишь едва различимые шорохи и тяжёлое дыхание мужчин дают понять, что спальня не опустела.

– Ты, Костя, мне друг, но это не отменяет того, что ты сука. Выведи её из игры.

– Она мне ещё нужна.

Она это я. В данный момент чувствую себя разменной монетой, судьба которой решается в этой спальне.

– Выбери любую другую.

– Другие на меня не смотрят так, как она.

– Да никто так не смотрел на тебя. Даже Надя, – фыркает Аронов, и я слышу частые шаги, приближающиеся к соседней гардеробной. – Вот, – на стол летит что-то тяжёлое, – хоть на одном фото покажи мне глубокий взгляд, наполненный любовью. – Понимаю, что хозяин швырнул Островскому конверт со снимками, которые я видела прежде. – Тебе жизнь шанс даёт, понимаешь? – Голос мужчины становится тише. – Шанс вылезти из того дерьма, в которое ты нырнул с головой, ослеплённый местью, и понять, что остаток дней можно провести, глядя в глаза, наполненные смыслом.