Вполне возможно, что оба депутата вспоминают об одном и том же случае, но если Наронович «числа не помнит», то Чекасинов так и пишет: 20 июля. И время, как выразился Наронович, «было еще «керенское». А жизнь становилась невыносимой. Временно исполняющий обязанности Горного начальника округа инженер Карчевский 13 сентября телеграфировал Главному начальнику Уральских горных заводов: «Овса нет. Конные работы стоят. Необходимо представление округу права самостоятельно вести заготовки хлеба в Сибири через своих агентов, даже выше твёрдых цен и транспортировке железной дорогой. Водный транспорт в этом году потерян»3. Кажется, заботился человек обо всех, но не понравился рабочей власти. По воспоминаниям Чекасинова, его арестовали и доставили в совет рабочих депутатов, где находился и партийный актив. А.С.Майданов вручил Карчевскому железнодорожный билет до Екатеринбурга, предложил расписаться в постановлении о немедленном выезде из Кушвы. Карчевский должность свою оставил.
О той жизни на уральских заводах вспоминает чиновник лесного ведомства К.С.Семенов, часто по служебным делам посещавший и Кушву:
«…Резко возросли цены на продукты. Хозяйки кое-как управлялись с покосом и огородами и простаивали часами, чтобы принести домой хлеба или муки, а если посчастливится, фунт крупы или соленой рыбы. Когда проходил слух, что в магазине есть мануфактура, занимали очередь с вечера, а получали небольшой кусок ситца и бязи, из которой не то ребенку рубашонку шить, не то себе порванную «лопотину» починить. Вот только для новорожденных да татарских покойников некоторые кооперативы делали исключение. На новорожденного давали по две и по три нормы ситчику, а татарскому покойнику по справке муллы, что никак нельзя похоронить магометанина, если не обернуть его в одиннадцать аршин ткани, выдавали эти одиннадцать аршин. И женщины, ожесточившиеся и изнервничавшиеся в длинных очередях, с криками и руганью набрасывавшиеся на всякое нарушение очереди или неправильную, по их мнению, выдачу, с уважением относились к преимуществам, предоставленным младенцам и покойникам. Только иногда слышался недовольный вопрос:
– Зачем покойнику мануфактура? Наших на фронте и так хоронят.
– Закон! – поясняли им.
И женщины успокаивались: «Хоть не по нашей вере, а божий закон, видимо, так нужно».
Пропало слово «покупатель». В магазинах стали «получать», а на рынке все чаще «менять»4.
Происшествие, связанное с торговлей, случилось в Кушве в конце сентября. Вот что вспоминает М.И.Чекасинов: «…Всему населению Кушвы было продано через все частные магазины и общество потребителей по полфунта сахара, а два воза сахара погрузили в магазине Общества потребителей и отправили в Плотинку и Кедровку для продажи населению. Кушвинцы были, конечно, недовольны такой нормой. На сцене снова появился провокатор Ковалев, который передал несознательному населению, в первую очередь женщинам, что Совет рабочих депутатов привез и спрятал два воза сахара.
Возбужденная толпа во главе с Ковалевым пошла громить магазины. Запирали магазины и ключи передавали Ковалеву, якобы для организованного раздела товара на следующий день. Депутаты Совета Алабушев, Майданов и другие, явившись к возбужденной толпе, убеждали прекратить бесчинства, и были избиты.
Когда в Совете мне доложили, что на рынке у часовни избивают наших членов Совета, я побежал туда, где обнаружил громадную толпу людей, в основном женщин. Среди них увидел агитирующего провокатора Ковалева, потрясающего громадной связкой ключей от закрытых магазинов. На мой вопрос: «Ковалев, ты опять устраиваешь здесь беспорядки?», – он мне ответил: «Ты, Мишка, уходи, а то и тебе попадет!» Но уходить мне было поздно. Я был окружен толпой. Домовладелец Петр Белов выхватил у меня из кармана револьвер и закричал: «Братцы, он пришел в нас стрелять!». И в это время женщины и мужики начали бить меня руками и корзинками и пинать ногами.