Риша, конечно же, пыталась увещевать его. В конце концов, это ее отец прогнал, ее, а не брата: Шабо, в отличие от дочери, Гишер любил безумно. Да и Мудрая Коралл была молодому агнцу куда более подходящей партией, чем свободнорожденная послушница Подземного культа. Впрочем, Шабо и сам все это понимал. Но ничего не мог с собой поделать. Он был страшно зол на отца за то, как тот поступил с Ришей, и, хотя осознавал, что сейчас совсем не подходящее для бунта время, приказать сердцу тоже не мог. Во всей этой неразберихе одна лишь Нортия была довольна.

Отчаявшись достучаться до брата, Риша обратилась за советом к Торису, на что тот рассудительно сказал ей: «Твой брат развел, конечно, балаган, но, по большому счету, не так уж и важно, кто будет его Мудрой матерью, лишь бы взаимная связь между ними была достаточно прочной». «Но ведь Нортия – свободнорожденная, не то, что мы с Шабо», – удивилась на это Риша.

Император хмыкнул. «Не беспокойся. В ваших жилах течет кровь общих предков-синричихи, в противном случае Нортия никогда не смогла бы стать послушницей подземного культа». «Ч-что?!» – спросила, не веря ушам, Риша. «Свободнорожденные, – лениво и скучно, как будто повторял давно осточертевшую мантру, разъяснил ей Торис, – прямые потомки простых людей, твоих и моих предков. Всего-то в нас и отличия, что ты и я чистокровные потомки, а уж они так, седьмая вода на киселе». «Но почему тогда… – заикнулась Риша, изумленная новостью до глубины души. – Ведь там, за пределами дворцовых стен, люди из моего народа занимают самое униженное положение именно в силу своего происхождения!»

«Эй, эй! – возмутился на это Торис. – И откуда бы тебе об этом было известно? Это во-первых, – он не дал Рише и рта раскрыть. С другой стороны, может, и к лучшему – все же не стоило Императору знать о том, что Шабо успел подцепить за стеной опасные идеи о неравноправии плебеев. – А во-вторых, таково было самочинное решение твоих предков. Им предлагали выбор и лучшую долю. Я – лично – предлагал. Но они, гордецы, отказались. Из-за их тупой гордости, между прочим, мы сейчас тут с тобой и кумекаем, как до Предвечной достучаться. И брат твой под нож пойдет – яйсама! – из-за их же дурацких принципов!» – он звучал настолько сурово, что Риша не решилась упорствовать. «Так вы, – сменила она тему вместо этого, – позволите Нортии стать Мудрой матерью для Шабо?»

«Я вынесу этот вопрос на рассмотрение, – существенно сбавил напор и Торис. – Не забывай, что, хоть я и зовусь Императором, но на деле всего лишь первый среди равных. Конечно, мое слово решающее. Но без одобрения большинства я пересмотра ритуала добиться не смогу».

«Прошу вас, постарайтесь добиться! – взмолилась Риша. – И я… – прежде чем продолжить, она задержала дыхание – эта просьба была наиглавнейшей, – я бы тоже хотела присутствовать! Это важно, Ваше Величество!»

«Хммм, – голосом старого пройдохи сказал на это Торис. Рише почему-то представилось, как он хитро щурит глаза одновременно с этим «хммм». – Ну, ты незрячая, и вопрос с твоей кандидатурой уладить будет не так сложно, как с новой Мудрой, я полагаю… Я покумекаю, миннья, что тут можно сделать».

«Спасибо!» – Риша поклонилась, прижав к груди раскрытую ладонь. Пусть родной отец отрекся от нее, зато у нее есть любящий дядюшка. Который не меньше нее самой заинтересован в том, чтобы Шабо выжил.

А вот выживет ли сама миннья, или нет, – это уже совсем другой разговор. Необходимым условием это не является.

Черви с ней текущие дела не обсуждали. Они появлялись нечасто: всего раза три в зимнем промежутке, когда Риша вернулась к своей работе в качестве мойщицы статуй, и за две недели до начала Малых мистерий. В помощницы ей приставили Цирконию – настолько тихую и незаметную девушку, что порой Рише приходилось прилагать усилия, чтобы не забыть о ее существовании. Особенное внимание следовало сохранять, когда на червей нападала охота поболтать.