Спустившись с холма, прошли еще сотню метров и остановились.

– С тобой кто? – донесся вопрос из кустов.

– Вы не ушли? – Дэрин был рад узнать, что проводники не покинули лагерь, а ведь шла вторая неделя.

Вышел Филдо и, подойдя к следопыту, посмотрел на кровавый бок.

– Плохо дело.

– Сам знаю. Харск, ты говорил, что есть иголка, дай.

Появился вор, с подозрением посмотрел на девочку, достал иголку, вдернул нитку и, подсев, посмотрел на распухшую рану.

– Черная, густая, – дотронулся до нее пальцем, а после понюхал. – Плохо дело, гниль проникла глубоко. Надо…

Девочка молча взяла иголку, протерла рану и проткнула кожу. Делала не спеша, словно сшивала себе фартук, что случайно порвала. Прикрыв рану чистой тканью, что нашла в рюкзаке Харска, положила сверху свои ладони.

– Ты лекарь? – увидев, как она все четко сделала, спросил ее Филдо.

– Нет, но он меня спас, должен жить.

– К вечеру будет жар, к утру начнет бредить, а через день умрет, рана глубокая, зараза проникла. Я видел такие раны, никто не выжил, – Харск встал и пошел в сторону шалаша, что они соорудили.

– Ты откуда взялась? – поинтересовался Филдо.

– Оттуда, он спас меня, я была поймана, посадили в клетку, отправили с караваном рабов, а он, – девочка приподняла ткань, кровь почти перестала бежать, – меня освободил. Нам помог охотник панин, – Филдо посмотрел по сторонам. – Он ушел, как только переправились через реку, его тут нет, далеко. Вы должны помочь.

– Но как?

– Его надо забрать собой.

– Я много видел ран и знаю, как мучается, легче убить, не заставлять страдать.

– Не смей так говорить, он должен жить.

– И только потому, что спас тебя?

– Нет, – девочка нагнулась над Дэрин и что-то зашептала ему. – Когда была маленькой, тогда жила Кен, что у гор Каниб, отсюда далеко.

– Даже не слышал о них.

– Бабушка часто рассказывала сказки, никто не верил, а я верила, – девочка замолчала.

– И что дальше? Ну сказка, и что из этого следует?

– Я не помню, что потом произошло. Помню, когда была маленькой, а затем очнулась в пустыни Баткап, это за рекой Заза. Голова болела, ужасно болела, хотелось пить, а потом… – ее рука коснулась левого уха, и пальцы дотронулись до шрама

– Ты потерялась? Украли?

– Не знаю. То спала, то шла, было страшно, а еще боль в голове, думала, умру.

– И как оказалась в клетке?

– Бабушка сказала, что меня поймают, и поймали, что буду сидеть в клетке, и меня посадили, а после он спасет, а я его.

– И это она все тебе сказала?

– Да. Он должен жить, он мне нужен.

– Это не от нас зависит, если бы были в городе, можно бы было мага позвать, лечат, но тут, где за каждым деревом тебя ждет смерть… Боюсь, тебе надо смириться с неизбежным.

Лицо следопыта покраснело, Филдо дотронулся до его лба и отдернул руку, словно обжегся.

– Жар.

– Началось, – к ним подсел Харск.

К утру стало еще хуже, теперь Дэрин уже не реагировал на слова девочки, тело сперва вздрагивало, а в обед затряслось. Но к утру следующего дня следопыт замер, словно отдал богу душу. Она смотрела, трогала его лицо, руки, но следопыт никак не реагировал.

– Надо уходить, ночью слышал рыки, это наверняка анти.

– Нет, – чуть ли не плача сказала девочка.

– Ты видела анти? Это трехметровый зверь, он обычно обитает в горах духов, белая шерсть с бледно-голубыми пятнами. Ей никто не страшен, ты для нее будешь закуской, поэтому собираемся и уходим.

– Нет…

– Он умер, все бесполезно, а если еще и бьется сердце, то к вечеру остановится. Нам пора, – Филдо взял девочку за руку и потянул за собой. – Нам далеко идти, кругом серые и люди-звери, идем.

Девочка нехотя последовала за проводником, увидела, как из кустов выскочил черный зверек, что все время был рядом и, забравшись на умирающее тело, стал топтаться лапками. Она заплакала, сама понимала, что Дэрин умирает, и усилия будут бесполезны.