Они увидели тетю Элину, склонившуюся над телом дяди Марка. Женщина рыдала, ее плечи сотрясались от беззвучных рыданий. Дядя Марк лежал на земле, его лицо исказила гримаса ужаса, глаза были широко раскрыты и смотрели в пустоту.

– Что случилось? – спросила Лия, подбегая к ним, но голос ее дрожал.

Тетя Элина не могла говорить, только хрипло всхлипывала, пытаясь что-то сказать. Дамир пытался успокоить ее, но женщина отталкивала его, словно и в нем видела причину своего горя.

Наконец, сквозь слезы тети Элины прорвалось несколько слов, обрывочных и полных отчаяния.

– …Болото… Марк… Топь… забрала…

Лия почувствовала, как ледяная волна пробегает по ее спине. Слово "Топь" прозвучало как проклятие, как приговор. Она знала о страшных историях, связанных с этим местом, о внезапных смертях, о людях, которые исчезали бесследно, поглощенные зловещей трясиной. О том, как старые духи гнездятся в непроходимых чащах, требуя свою жертву.

Она опустилась на колени рядом с дядей Марком, прикоснувшись к его холодной руке. Кожа его была ледяной, а тело неестественно твердым, словно застывшим. Он больше не дышал. Запах гнили, до этого едва ощутимый, теперь стал невыносимым, проникающим в легкие. Запах Топи.

Внезапно Амелия появилась рядом с ними. На ее лице не было ни слез, ни скорби – только странное, какое-то… жуткое выражение. Она смотрела на тело дяди Марка, словно разглядывая экспонат в музее, с холодным и отстраненным любопытством.

Лия вскочила на ноги, ее взгляд встретился с взглядом Амелии. В тот момент Лия почувствовала не просто неприязнь, а животный, первобытный страх перед своей сестрой. Она понимала, что Амелия не просто завидует ей. Она ненавидит все, что связано с Лией, с ее семьей, с их общим наследием. И смерть дяди Марка, таинственная и ужасающая, казалась ей не трагедией, а… избавлением. Возможностью.

Лия, сжимая кулаки, почувствовала, как на нее накатывает волна отчаяния и беспомощности. Она понимала, что Топь – это не просто болото. Это древнее зло, спящее у границ их поместья, зло, которое отныне коснулось и их семьи. И что-то темное, мистическое, возможно, безумное, теперь связывало Амелию и Топь. И Лия знала, что ей придется столкнуться не только с тайнами этого мрачного места, но и с не менее опасным врагом – с темной завистью и ненавистью своей сестры. Ей предстояла борьба за выживание, за правду, и за душу своей семьи, которую, казалось, уже начали поглощать зловещие тайны, скрытые в глубинах Топи.

Виктор и Элеонора Вейланд появились в саду, словно призраки, материализовавшиеся из ночного тумана. Отец, с лицом, осунувшимся за последние годы, с серыми прядями, выбивающимися из-под аккуратно зачесанных волос, выглядел так, словно тяжесть всего рода легла на его плечи непосильной ношей. Мать, всегда бледная и хрупкая, казалась почти прозрачной в лунном свете. Увидев распростертое тело Марка и рыдающую Элину, они застыли, словно пораженные молнией.

Виктор первым пришел в себя. С каменным лицом, не выражающим никаких эмоций, он подошел к телу брата и опустился на колени. Он провел рукой по его лицу, закрывая навеки открытые глаза.

– Что случилось? – спросил он ледяным тоном.

Элина, продолжая рыдать, смогла лишь повторить, словно заведенная:

– Топь… Марк… Топь забрала его…

Виктор Вейланд на мгновение закрыл глаза. В его взгляде мелькнула искра – то ли боли, то ли отчаяния, то ли… страха. Он знал, что Топь никогда не отдает своих жертв просто так. Что она требует плату.

Элеонора подошла к Элине и попыталась обнять ее, но та отстранилась, словно боясь замарать ее своим горем.